Я очень люблю свою машину. Марка беленькая, как говорят женщины. Недавно мне надо было заполнять документы и вписать марку (тишина), модель, год выпуска, тоже тишина, и, наконец, цвет. Тут я оживилась, цвет я знаю. Как я её люблю мыть, кто бы знал. Я вообще люблю мыть машины, близкие друзья знают мою маленькую тайну и приезжают специально ко мне на пыльных машинах. Искушать меня тонко.

Когда я с ней, мне никто не нужен. В ней есть все, что нужно одинокому сердцу — диски с итальянскими хитами 80-х, шишка прошлогодняя из леса, куртка, чтобы не заледенеть на океане, шапка — та самая, с помпоном, несколько тыквенных семечек под сиденьем. Их не достать, и я жду, пока они прорастут, видимо. Книжка весёлого ребе для хорошего начала дня...

Ещё в ней много карт, я имею такую слабость к ним. Всякой раз, когда я переезжаю, мне из мебели нужны три вещи — кровать, карта мира и скотч. Я наклеиваю карту перед собой, чтоб понять где я, куда мне надо, и с чувством выполненного долга преспокойно засыпаю.

Сейчас у меня машина открывается кнопочкой, а раньше обычными ключами. Я выходила из магазина, подходила к первой попавшейся, белая же! И желала её открыть. Тут же возникал встревоженный водитель и что-то пытался мне объяснить. С английским поначалу проблем не было, в смысле нет английского — нет проблем. Поэтому я сдержанно улыбалась им и продолжала хладнокровно взламывать чужой агрегат. Бедные американцы... они безуспешно пытались договариваться со мной — давай хоть пополам, что ли...

Рассеянность — мой верный спутник.

Беня

Когда я взялась за руль, в мою жизнь вошел Беня. Это тот, кто за рулем вытесняет меня полностью, мою робость и неуверенность, я-то даже туфель не могу выбрать, поэтому хожу в сланцах... Его охватывает иллюзия управления собственной жизнью, наверное, и он носится, счастливый. Беня — одесский таксист со стажем, матершинник (я тут ни при чем!). Он рыжеволосый пройдоха, говорит, как водит.

Языкат, скажет, как отбреет. Спросите его:

—Вы любите Кафку?

—Еще как! Особенно гречневую!

Тип тот ещё. Он мне машину уже со всех сторон поцарапал. Я умоляю его водить аккуратнее, но лихач этот просто невыносим. Он гоняется за всеми, кто ему не приглянется, проезжает не только на желтый. Велосипедисты тут самый безобидный народ, катаются стайками, как рыбки, в своих смешных касках. Когда на дороге возникает Бенька, они разлетаются врассыпную, потом вытягивают руку и показывают ему известный во всём мире неприличный жест.

Беня — добрая душа, машет им вслед: «И вам не хворать!». И исчезает с характерным шумахерским звуком. Он простой и никогда не расстраивается по пустякам, во всем видит возможности. Не то что я. Что ни событие, так конец света.
Давеча его мексиканцы стукнули в заднее колесо. У них вся машина в ноль, а Бене хоть бы хны, одна царапина над колесом. Я заламывала руки, что ж мы теперь делать будем. А он спокойно поехал себе дальше по делам. После страховка прислала мне такой чек, что я и в Москву съездила, и колеса поменяла, и компьютер купила. Так что есть с него прок, тем более, что царапина-то была и до того...

Недавно мне позвонили и пригласили на интервью в Гугл. Он находится в 10 минутах от моего дома, это было самое привлекательное для меня из позиции. Там придумали машину, которая будет ездить сама, там не будет даже руля. Они сейчас заполонили наш городок. Вот им потребовался специалист в отдел изобретений. Я очень стеснительна и в жизни бы не подумала, что это могу быть я. А наглый Беня потащил меня прямо в их логово. Мы прошли одно интервью, потом другое. И перед финалом эта самоуверенная личность уволила меня с прежней работы. Прежде, чем огласили списки. Вы догадываетесь, чем всё закончилось?..

Чтобы хоть как-то скрасить свои безработные дни, я купила себе спортивный костюм из голубого флиса. Как облако. Он очень теплый, увеличивает в размерах раза в четыре и в нём становится всё всё равно и уютно. То, что надо. Я его ношу только дома, а на улицу выхожу в человеческой одежде, иначе все сразу поймут, что я в безработной депрессии.

Встаю я рано, на рассвете. Соблазн был велик, и я не удержалась, поехала в кофейню облаком. Кто в такую рань-то встанет-то... Посреди Профессорвиля (угадайте, кто там живет) я, сонная, захлопнула свою машину с ключами в ней. Уже светало, я металась в панике, что меня сейчас обнаружат. Хотя, нет, металОСЬ, облако же. Вежливый профессор в шортах интересовался, не потерялась ли туристка. По количеству предложений в то утро я поняла, что пухленькой быть намного выгоднее... Слава Богу, телефон был в кармане, и я смогла вызвать помощь.

Зато сколько я заметила красоты... прошёл грибной дождик, кругом были рассыпаны разноцветные листики, сверкали капельки на золотых апельсинах. И вспомнила историю, от которой у некоторых людей колики случались. Тоже связана с замками...

Итак, дело было сто лет назад, тоже в ноябре, в Сиэтле. Я сняла комнату в огромном доме у Майкла, который работал на «Майкрософте» и, как дошло до Василисы Премудрой годами позже, искавшему себе всё-таки жену, а не квартирантку. И почему все эти успешные, неплохо зарабатывающие мужчины сдавали мне жильё за копейки и смотрели большими, умными, выжидательными глазами... тоже годами позже.

Он мне объяснил что, где и как, и тут же улетел в Бостон, к родне на пять дней на День индюшки (то есть на День Благодарения). Я искупалась в душе, надела белые майку и трусы (простите за подробности, но позже вы всё поймёте) и пошла гулять по пустому четырёхэтажному дому. Дохожу до третьего этажа, а там кухня — огромная, с балконом.

Выхожу я на балкон полюбоваться видом почти в чём мать родила, а дверь возьми и захлопнись (теперь все замки разглядываю минут по десять, а уж потом прохожу).

Ноябрь. Хозяин уехал почти на неделю. Там снега нет, но и не лето, скажем. Я по привычке смеялась. Но часом позже ничего не изменилось, только я покрылась мурашками. Никого вокруг нет, это же глушь американская — спальный район, людей не дозовёшься. Я звала, пела, угрожала, что пожар... Наконец, решилась спрыгнуть: третий этаж всё же не пятый. По краю, по бордюрчику пробраться на угол дома, там сэкономить на высоте — спуститься по водосточной трубе на метр, и оттуда уже спрыгнуть.

В полной темноте зияло крадущееся белое белье. Я прокралась до злополучной трубы, развернулась, держа её руками позади себя, вдохнула и... тут я поняла, что прыгнуть не могу, страшно. Как водится, пошёл дождь: противный, холодный, чтоб добить замершее и почти отчаявшееся чадо. Труба была ржавая, она начала отходить от стены, но я её не выпускала, а методично скрипела вместе с ней. Выглядело это не сексуально, друзья мои, а напротив, жалко. Белье испачкалось, волосы растрепались по периметру меня, я начала скулить, всё равно дождь... В позе «Титаника» вспомнила, что и он не очень-то позитивно закончился...

Тут показалась машина! Соседи вернулись с работы и въезжали в свой гараж. Я гаркнула так, что у них чуть стекла не вылетели, это же был мой шанс. То были китайцы, молодожёны, ничего не подозревающие.

Когда они вышли из машины и посмотрели наверх... Наверное, если бы ожил их Конфуций и загадочно улыбнулся бы им с балкона, они бы не так удивились. Это было видно по их округлившимся, огромным глазам.

«Да медуза Горгона просто девочка рядом с этим объектом», — подумали они.

Но вслух спросили, что я там делаю. Гуляю, люблю я это делать осенью, полуголой, ежели не видно. И где Майкл, кто я и почему я повисла на его трубе. Вопросы резонные, конечно. Я обещала всё им рассказать, когда меня снимут оттуда. Что только не пообещаешь...

Собранием было принято трезвое решение: мне прыгнуть на грудь китайцу. Осталось меня уговорить и отстегнуть от трубы. Заняло это каких-то 20 минут, я была на редкость сговорчива в ту тихую и безлунную ночь. Потом, точно прицелившись, я доверчиво выстрелила в китайскую тощую грудину. От удара моих пяток он издал звук, как издают штангисты.

Полностью обезумевшая от происходящего жена (я полагаю, в Китае не часто на твоего мужа в ночи ТАКОЕ прыгает) уже продумывала, как им уехать от этого безобразия подальше. Но... справилась с порывом, гостеприимно предложив мне умыться и даже попить чаю. Я забыла о своём одеянии, обнимала их за шеи и благодарила уже, кажется, по-русски. От чувств.

Двери я обычно не закрываю и в этот раз тоже, поэтому зашла домой без дальнейших приключений. Все боялась, что китайцы на всю улицу растрезвонят про мои пристрастия. А потом поняла, что все равно им никто не поверит. Мыслимое ли это дело — в ноябре в чём попало по крышам разгуливать?

Так что Умка посреди Пало Алто — это детский лепет, ибо всё познается в сравнении...