II

Галина

«Кого ты пытаешься обмануть? Себя? Других? Ну, других ещё можно, но себя!!!??? Ты стара! Смирись! Прими себя такой!» — говорило отражение.

— Нет! — воскликнула она, и, махнув щеточкой с тушью по ресницам, нежно коснувшись пудрой увядающей кожи, придав цвет губам, она улыбнулась себе новой, молодой, ухоженной, с озорным блеском в глазах.

— Ну и что, что годы за плечами! Настоящая женщина не стареет!

Надев лёгкое осеннее пальто, она вышла из дома. Холодный промозглый ветер подул в лицо. Осень приняла в своё царство, как дорогую гостью. Лёгкая поступь и элегантность в движениях всегда были её визитной карточкой. И теперь, прогуливаясь по парку, усыпанному листьями, бесшумно ступая и ловя восхищённые взгляды мужчин и завистливые взоры женщин, она вдыхала чистоту воздуха, любуясь красотой падающих листьев, многообразием цветов. Казалось бы, ОСЕНЬ, всё увядает, но вот клён послал свой красный лист-письмо, а вдали тополь шепчет свою историю желто-зелёными листочками. Однако для осени было слишком хорошо.

Настя

Она ждала Стаса, пытаясь понять, где он, с кем и почему не торопится к ней. В любовь она уже не верила, убедив себя, что это сказка. Её любовь была безответна, удивительна, таинственна, а позже переехала в другой город, так и не узнав о чувствах девчонки. Да и пусть, первая влюблённость — самое удивительное в жизни, и каким бы ни было завершение, каждый помнит её до конца жизни. Взгляды, вздохи, мечты, ожидания… Ни одного свидания, ни одного прикосновения, но незримая нить была протянута, и нечто не отпускало её душу.

А к Стасу она почувствовала симпатию, уцепилась, боясь, что ничего лучше уже не будет.

Она хорошо помнила мать, у которой по этому поводу была своя теория. Они жили втроём: она, мама и бабушка, и мужчины боготворили маму. Насте запомнились вечера в кругу солидных мужчин и совсем молодых юношей, цветы, подарки, комплименты и восхищение, восхищение, восхищение… Настя не понимала этого тогда и не могла принять сейчас. Может, это и послужило причиной её отдаленности от матери, и уже лет пять они не общались совсем. После смерти бабушки их перестало что-либо объединять. Мама была занята собой, а дочь хотела учиться, строить карьеру, мать не вмешивалась в её жизнь, а дочь не тянуло к маме. Бабушка воспитывала её, заботилась, а мама оставалась в стороне от этого процесса. Настя её уважала, в глубине души любила, но… где-то очень глубоко.

Она сама переживала свои неудачи, радовалась успехам, только личная жизнь хромала. Парни не уходили от неё — их не было, или, лучше сказать, она никого не пускала в свою жизнь. Кроме Стаса.

Ф-р, ф-р, ф-р…

Кутаясь в бабушкин халат, Настя прислушалась к звукам.

Ф-р, д-р, ф-р, д-р…

Странно, но они ей ничего не напоминали. Может, машина на улице? Вряд ли, слишком глухо.

Ф-р, б-р, ф-р, д-р…

Правда, вспомнилось урчание «Опеля» Стаса. Уютное тепло салона, скорость, дорога.

Он любил машину больше всего, и, катаясь с Аськой по ночному городу, любил шутить, она же слушала его и улыбалась. Это их роднило. Только это? Нет. Много было общего, но не было магнетизма.

Ф-р, бз-з, ф-р, б-з-з…

Настя встрепенулась, компьютер ещё работал.

01:30. Неужели уснула? И что за противный звук? Ах, да, телефон на виброзвонке по столу прыгает.

— Алло!

— Ну, здравствуй! — тон был немного насмешлив.

— Я Вас слушаю!

— Не узнала. А номер сама давала…

III

Галина

Она никогда не чувствовала своего возраста. Её любили, баловали. И смириться со старостью Галина не могла. После гибели мужа в Афгане времени на переживания не было. Сразу переехала к маме, устроилась на хорошую работу. Главный редактор быстро обнаружил в ней не только прилежную работницу и «акулу на сенсации», но и привлекательное личико. Он делал знаки внимания, хотя все знали, что он женат. Она не отказывалась, боясь потерять такую прибыльную работу. Потом он стал знакомить Галину с друзьями. И это ей нравилось. Нравилось находиться среди «сливок общества», учиться манерам, смотреть на ухоженных, высокомерных женщин. Её это завораживало, затягивало, она стала чаще обращаться к зеркалу, следить за модой. На домашних времени оставалось всё меньше, а потом уже увидела, что в ней не нуждаются. И она хотела жить, жить по новому сценарию. Фортуна улыбалась Галине во всем. Мужчин было много, но лишь один смог удержать её надолго…

Когда они познакомились, ему было 23, ей 30. Он сдувал с неё пылинки, был наивен, романтичен, слишком порядочен, упрям и твёрд. Она же называла это юношеским кризисом. И тогда Галина решила его лепить для себя. Он только начинал свой карьерный рост. Педагог в институте. Ей нравилось проводить с ним вечера. Ради этого она купила отдельную квартиру, переехав  от матери — хотелось готовить для него ужин, ждать у окна. И первые два года жили действительно, как в раю. Он работал, учился в аспирантуре. Часами по ночам корпел над книгами, а она его ждала в постели, звала, уговаривала бросить. Она могла ему дать всё, он хотел добиться всего сам. Ей это нравилось, потом раздражало, а после она начала скучать. Стали появляться мужчины, цветы, иномарки. Сначала надеялась, что он будет ревновать и бросит свою науку. А он становился замкнутым, неразговорчивым и всё чаще раздражался. Задерживался на работе. Она не беспокоилась, верила, что он любит её по-прежнему. Но он взрослел слишком быстро…