...Подозреваю, что после того, как мы наконец выпали из «буханки» вместе со всем своим бесчисленным имуществом, вид у нас был далёк от свежего и бодрого. Радушная тувинка, хозяйка ближайшей юрты, немедленно зазвала нас в гости, к очагу и за стол. После такой, мягко скажем, слегка экстремальной заброски было очень приятно получить чашку горячего монгольского чая и пару плюшек с ячьим маслом. Ячье масло — спустя некоторое время название этого продукта перешло в олицетворение самого вкусного деликатеса похода — жирные сбитые сливки мы намазывали на жирные плюшки, испеченные на ячьем же масле, в общем масло масляное мы закусывали маслом же.

Второй продукт, опробованный впервые теми из нас, кто ранее не бывал на Алтае, на мой взгляд был абсолютно несъедобным. Сырчик, сушеный соленый творог, на вкус больше всего напоминал окаменевшие продукты жизнедеятельности каких-то доисторических тварей. На радостях от окончания злоключений слопали все вкусное и понадкусывали невкусное. К слову, про монгольский чай — выглядит он не очень, примерно как брикетированная подстилка для морских свинок — крупные палки, ветки и порубленная листва, имеющие некоторое отдаленное отношение к чайным кустам. Но в варёном виде и разбавленный молоком он имеет на удивление приятный вкус. Соль в чай нам, как иностранцам, почти нигде не добавляли.

После бессонной ночи в машине и сытного обеда половина народа предпочла вздремнуть в своих палатках, но только не мы, ударный отряд, состоящий, конечно же из меня, Насти, Светы, Али и Тани желал немедленно провести тест-драйв монгольских коней. Как раз на нас пятерых лошади и нашлись. В этот день в юрточном лагере появления нашей группы явно не ждали, уж не помню, на каком языке велось обсуждение, но по его итогам выяснилось, что коней и верблюдов для нашего похода смогут привести только завтра. В любом случае, ни у кого не было ни желания, ни физической возможности выдвигаться в поход немедленно. Нам поседлали всех обнаруженных поблизости верховых коней, упитанных коротконогих коренастых пони, и выдали в сопровождающие мальца на молодом коньке без седла.

Ездить вокруг лагеря было особо некуда, каменистые тропки вели от одного стойбища кочевников к другому мимо огромных валунов явно ледникового происхождения, вокруг паслись козы, овцы и зловещего вида шерстистые яки. Отдали лошадей обратно и присоединились к давящим на массу товарищам. Спать на горизонтальной и не колышащейся поверхности после багажника тряской «буханки» показалось практически райским наслаждением.

Завтрак сварили опять в юрте, последний раз наслаждаясь остатками цивилизации, хотя, с другой стороны, назвать цивилизацией печку, топящуюся сушёным навозом, язык повернется только уж у совсем циничных товарищей. В монгольско-тувинском быту удивило наличие практически у каждой семьи солнечных батарей, от которых, как правило, работает переносной телевизор и пара лампочек. Особенно с учётом того, что «солнечная Монголия» в своей алтайской части таковой является лишь условно.

После завтрака перепаковали вещи. Основная их часть должна была ехать на верблюдах. Сначала мы опрометчиво просили только одного, но эта идея была заранее обречена на провал, по ходу маршрута даже два двугорбых мозоленогих периодически устраивали лежачую забастовку, падая под тяжестью наших косметичек и тушёнки. То ли верблюды попались слабенькие, то ли кто-то собирался слишком много есть и мыться по дороге. Последнему, впрочем, сбыться дано не было.

Коней поделили по принципу — мне самого пестрого, Насте с удобным седлом, а остальным какой попадется. Имён коней нам названо не было, поэтому звались они у нас в основном традиционно — Блондин, Пегас, Воронок, Медок, Сырок, Каракуш, Зебра, Мустанг, Огонек, но некоторые решили выпендриться, поэтому кобылу Люды звали Оззи за её длинную гриву, а рыжего пони-пенсионера Али мы окрестили сначала Пенсия, а потом Ренессанс. По опыту маршрута практически все кони обладают одинаковыми свойствами, незаменимыми в походах — они выносливы, добронравны и не пугливы, при этом относительно ленивы и вообще очень заботятся о своей жизнедеятельности. Так кобыла Тони постоянно спала прямо в седле при каждом удобном случае, а мой мерин умудрялся есть лежа, будучи привязанным за уздечку к гриве как раз за тем, чтобы он не мог достать траву. У монголов существует обычай не давать пастись коням сразу после прихода на стоянку с маршрута, они считают, что это приводит к неким болезням. Зато расседлывать потных лошадей на ветру в порядке вещей. Но вообще лошади в хорошем состоянии, ухоженные, подкованные и в большинстве своём очень жирные, просто ходячий целлюлит. Куда более печальной представлялась амуниция, хотя после сентябрьской Грузии, случившейся после, я бы так уже не сказала.

Сёдла — каркасы казачек или строевиков с доморощенными подушками из чего придется, годятся и старое автомобильное сиденье и мучной мешок, приструги и подпруги такого же качества, уздечки — плетёная мешанина из сыромятины с упряжным железом. Зато какие шикарные у монголов стремена! Просто произведение искусства, узорчатый алюминий или латунь, широкая круглая платформа под ступню, ездить в них одно удовольствие. Ну если, конечно, сумеешь удлинить путлища, которые низкорослые монголы делают такими, что колени точат вверх практически под острым углом.

За первый день мы прошли относительно немного, через три часа езды неспешным шагом наши проводники, пока безымянные для нас, изобразили жестами, что «camel sleep» прямо вот тут, на этой площадке неподалеку от какой-то очередной группы юрт. Но они не знали, с кем имеют дело — Таня решительно взяла бразды правления в свои руки, никаких «sleep», в самом деле, что за несерьезный подход к организации ходового времени. И мы прошли ещё пару километров, упершись в конце-концов в полукруглый цирк со снежниками под перевалом. Рассмотреть тропу дальше мы не могли, как ни всматривались в нагромождения сыпучих камней вокруг. Тем временем похолодало, а небо начало подозрительно затягивать, но мы же всё ещё были в «солнечной Монголии» в середине августа и никаких излишних подозрений не испытывали. Тем временем начал накрапывать мелкий противный дождик. Быстренько поставили палатки, приготовили на горелке макароны и чай, за коими заботами и пропустили начало самого интересного представления сегодняшнего дня — когда в наши тарелки с застывающими на глазах макаронами принялись опускаться, затейливо кружась, самые обычные августовские снежинки, плавно перетекшие в настоящую метель, которая погребла через некоторое время и палатки, и верблюдов с конями, и слежавшихся кучкой под верблюжьими кошмами наших проводников, которые, как выяснилось, не взяли с собой ни палаток, ни тёплых вещей кроме дээлов, монгольских национальных халатов, ни даже мисок и ложек.

О чем только не пожалела лично я во время этой памятной прогулки по заснеженным холмам августовской Монголии, но особенно о том, что не купила спальник на -23 и не взяла пуховый жилет, шапку и варежки. Пришлось удовольствоваться тем, что имелось в наличии — парой флисок, жилеткой, ветровкой и незаменимой ни в одном случае жизни химзащитой, она же ОЗК. Остаток вечера коротали отрезанными от цивилизации в палатке у девчонок с фляжкой коньяка и сникерсом, прикидывая, что мы будем пить до конца похода при таком-то его начале.

Сразу скажу, что эта ночь была не самой холодной, но, безусловно, самой впечатляющей и показательной, настоятельно демонстрирующей человечкам то, что их деление времен года на какие-то там сезоны не более, чем условность для горной местности.

Утро оказалось поприятнее вечера — снежок растаял, кони и седла просохли, и после завтрака мы начали эпическое восхождение на перевал. Груз поделили поровну на двух верблюдов и двух пони, одним из которых стал мой, а мне выдали вместо него двухлетнего жеребчика одного из проводников. В этот момент стало ясно, что то, что монголы якобы не вьючат коней, является легендой для иностранцев, каждый пони без затруднений завёз на весьма крутой перевал поклажу весом в половину верблюжьей. А остальные с видимой легкостью завезли нас самих.

Дальнейший путь лежал через каменистое плато с верховыми болотами и нерастаявшими снежниками, дальше через расщелину на спуск и к месту, которое впоследствии, уже на обратном пути, было представлено нам как «bear's valley». По дну долины течет очередная «белая река», Цагаан-Сала, мутные меловые потоки в топких зыбучих берегах с отложениями серого илистого песка. По дороге к долине нами тщательно обсуждалась и предвкушалась возможность редкостного для данной местности явления — леса, а значит дров и костра, настоящего огня, у которого можно посидеть с миской и кружкой чая перед сном. Карты и описание маршрута нас не обманули — склоны долины на самом деле покрыты лиственницей, а в самой долине стоит некая деревянная избушка, что-то вроде временного приюта скотоводов или охотничьего домика. Расположились неподалеку, отпустили коней и рванули за дровами — на самом деле, на мой взгляд, в палаточном походе мало более приятных моментов, чем возможность разжечь огонь.

Весь следующий день пробирались вдоль реки, стараясь не утопить лошадей и верблюдов. Почва во многих местах сильно заболоченная, а берега очень топкие, несколько раз пришлось форсировать воду, в какой-то момент один из проводников решил срезать тропинку на манер Сусанина и чуть не утонул в иле вместе с конём. Погода в этот день чуть сжалилась — иногда набегала дождевая тучка, но периодически выглядывало солнце. Раздевались-одевались весь день с завидной периодичностью — именно тогда выяснилось, что в команде есть-таки лошадь, которая не является образцом невозмутимости. Настин гривастый яблочный Мустанг показал рекорды скорости для пони на короткие дистанции, шарахнувшись от шелестящей полы куртки на всаднице. К счастью, он быстро выдохся и застрял в кустах.

На самом деле, августовская Монголия, конечно, удивила погодой — до этого примерно такой мне представляли погоду Исландии, так там и до Полярного круга не так далеко, и это остров в Ледовитом океане, если что. От Монголии такого не ожидала ни я, ни в общем и целом никто другой из моих попутчиков. Хорошо подготовленной оказалась одна Татьяна, по старой походной привычке «лучше перебдеть, чем недобдеть» — в её арсенале числились два (!) спальника на -13 и тонкий пуховый, в качестве вкладыша, пуховый же жилет, тёплая куртка. У меня из реально пригодного обмундирования были лишь овечьи вязаные носки и овечья же шкура. На шкуре я ездила днем, завернув колени в её полы, а ночью спала, засунув её в спальник, чем и спасалась. Спальник Marmot trestless 15 на -10 тест-драйва не прошел, реально он годится только на плюсовые температуры, а в нашем походе после выключения солнца температура неуклонно стремилась к минусовой отметке. В часть дней и ночей постоянно дули чудовищной силы ветра, от которых приходилось баррикадировать дно палатки гермами. Утром, как правило, на палатках обнаруживалась корка льда, на теневой стороне она сходила только к полудню. Долго жалела, да и сейчас жалею, что не купила модель мармота на -23, может быть, тогда мне удавалось бы выспаться в палатке, не просыпаясь от того, что все части моего тела казались смерзшимися в брикет куриных окорочков.

В первую неделю маршрута на стоянках мы напоминали то ли отряд партизан, то ли группу беженцев на привале. Всё из одежды, что хотя бы теоретически можно было натянуть друг на друга, было натянуто, неповоротливые тюлени окоченевшими негнущимися руками пытались чистить картошку и резать салат, про мытье котлов даже не хочется вспоминать, хотя льда в водоемах не наблюдалось, врать не стану.

Выбравшись из узкой долины в более широкую, аккурат тянущуюся вдоль той самой Китайской границы, к которой мы так стремились, встали на ночлег на берегу небольшого безымянного озерца. Решение, конечно, было так себе — продуваемая всеми ветрами площадка, да еще и покрытая битым стеклом. Видимо, монголы любят отмечать там некие празднества, а культуры сбора мусора ими еще не освоено даже в начальном виде. Ну где наша не пропадала, закутались потеплее, набрали плавника, развели огня для сугреву и эстетического удовольствия. Само озеро, надо отдать ему должное, было весьма живописным и содержащим в себе рыбу-хариуса, коим в запеченном виде нас и попотчевали ловкие рыболовы Лиза и Сережа, не зря же всю дорогу тащили с собой удочки, притороченные к верблюду.

С утра как раз отряхнули лед с палаток и баррикады из герм вокруг палаточного дна, да и тронулись к ключевому моменту маршрута — погранзаставе. Тут нас поджидала очередная нежданная проблема — ввиду того, что слабограмотная девица, являющаяся нашим монгольским посредником, неправильно оформила пропуск в погранзону на наши 9 голов. В списке мы значились исключительно по отчествам — то бишь тому, что в паспортах было указано последней строчкой. Таким образом у нас было две Александровны, две Викторовны, и несколько разномастных Сергеевн и Алексеевн. Но вот Людмила не проходила ни под какой подпольной кличкой и вообще в списке не значилась, потому что отчеств, ровно как и вообще перечисленных там людей, было всего 8. А нас 9. И пропустить в погранзону таким образом могли не больше и не меньше, как 8 человек. Если бы мы проверили пропуск заранее, еще в Баян-Ульгие, то все было бы хорошо, но даже если бы и не проверили, всё равно дело могло бы решиться при наличии у нас волшебной валюты, открывающей любые двери, замки и границы в Монголии. Но у нас её не было, мы не захватили с собой, как назло, ни одной бутылки самой обыкновенной водки, тот редкий случай, когда трезвость, как норма жизни, идет только во вред.

Переговоры велись со строгими мужчинами в форме и одним полу-пьяным полу-ковбоем в китайской ковбойской шляпе на смеси из русских, английских и монгольских слов. В итоге все сложилось более-менее благополучно — нам разрешили пройти на одно из озер, Хотон-нуур, и устроить там дневку, но не на более дальний Хурган-нуур, на который мы изначально собирались.

Проехали под торжественно открытый шлагбаум и отправились к озеру, по дороге попытали счастья насчет ячьего масла в попавшихся юртах, но не повезло, купили только баурсаков, местного печенья. Пока скребли у хозяек по сусекам, половина группы успела добраться до берега озера и попыталась устроиться там на ночлег. На булыжниках под одинокой елкой, на продуваемом всеми ветрами низком озерном берегу, мотивируя это тем, что тут до воды близко. Любители водных процедур...

То, что до дров далековато и ни одного места без камней нет, их почему-то не смущало. Отличный аргумент — спать очередную ночь в дубняке и сидеть вечером без костра, лишь бы не носить котелок с водой за целых 200 метров. Лагерь переехал на полянку, окруженную с трёх сторон плотно растущей лиственницей, только после того, как я и ещё пара здравомыслящих товарищей пообещали носить воду и даже помыть котелки собственноручно.

Дневка удалась, собирали грибы, принесли дров и развели гигантский даже по меркам русских лесов костёр. Но и возле него вечером было совсем не так тепло, как хотелось бы — я сидела у огня, завернувшись в верную шкуру и соорудив вокруг цепенеющей тушки шалаш из химзащиты. Особенно хорошо шли у костра зажаренные в собственном соку и остатках майонеза дождевики и псевдомаслята, деликатес сезона, под рассказы Насти о ядовитых грибах, пагубное влияние которых на организм проявляется у откушавшего их лишь на 17-й день.

Ещё из знаменательных событий отдыха на озере - это как я спасла верблюда, он примотал себе заднюю ногу к передней веревкой, стоял и орал, как оглашенный. Звук был просто невероятным. Пришлось выдернуть кол из земли и размотать верблюжачьи конечности. Благодарный верблюд перенес эту процедуру стоически, не оттоптав мне ноги и руки и не пытаясь кусаться. На самом деле верблюды совершенно чётко отличали нас, людей безвредных, от своих погонщиков — опасных двуногих с веревками и вьюками, только и ждущих момента как-нибудь напрячь несчастное животное. На погонщиков они угрожающе шипели и рычали уже издалека, а нам даже разрешали погладить себя за ушком.

Обратная дорога была практически точным повторением пути туда за исключением того, что дожди наконец оставили нас в покое, а дневная температура два раза подряд поднялась выше 15 градусов, правда исключительно днем и исключительно на солнце. В честь этого устроили банный день — до этого вымыться хотя бы местами удавалось лишь очень морозоустойчивым товарищам. Не в целях поразвлечь товарищей, а из-за нежелания мыться ледяной водой из реки, я продемонстрировала общественности известный мне до этого лишь в теории трюк — кипячение воды для помывки в закрытой пластиковой бутылке прямо в костре. Всё прошло на удивление гладко, главное — налить воды прямо под крышку. По поводу нежданно образовавшегося локального лета народ смог наконец извлечь взятые с собой футболки и топики и запечатлеть себя практически на пляжах той самой солнечной Монголии. Заодно сходили по очередным юртам и раздобыли баурсаков и, наконец-то, заветного масла. Впрочем, как это ни прискорбно, впрок оно впоследствии пошло не всем.

Место для стоянки, безусловно, выбрали очень красивое, просто лепота была, особенно в сочетании с теплым днем. И дрова нашлись, правда метров за 200-300 в горочку, но хорошая такая сосна, горючая. Вместе с нами понежились на солнышке и кони с верблюдами.

На следующий день ехали снова вдоль Белой Реки, но повыше, не по самому топкому берегу. Обнаружили очень красивое озеро в соснах, ребята-рыболовы долго жалели, что не постояли на нём по дороге туда или обратно, в реке на этот раз клева совсем не было. В этот день повстречали на удивление много других караванов - один из двух американцев, весьма пожилого возраста, на лошадях с проводниками и верблюдом — Уэйн и его спутница уже третий месяц путешествовали по Алтаю, начали с Казахстана, потом Китай, Монголия и завершающим этапом Алтайского турне должно было стать их свидание с русским Алтаем. Вот это я понимаю грандиозная идея и не менее грандиозная её реализация, а ведь ребятам не меньше 60-ти!

Второй караван — французы и еще кто-то, куча проводников, поваров, переводчик, походная кухня, стулья, шатры, целый караван из верблюдов и запасных коней на 6 туристов, с размахом люди путешествуют, сразу видно. Стояли рядом с ними ночью, так их не привязанные верблюды пришли к нашим, ночующим на привязи, и легли рядом. Наверное, знакомых встретили, так и лежали все вшестером. Утром собрались с "буржуями" почти одновременно, выстроились в одну длиннющую цепочку — тропа-то одна, так и шли вместе наверх по тропе на перевал.

На самом крутом участке выяснилось, что, оказывается, у монголов не принято въезжать вверх на лошадях верхом, это нам переводчик иностранцев решил поведать ни с того ни с сего, своих-то они всех ссадили, даже пенсионеров и тетеньку с астмой. А мы, значит, на бедных лошадёнках заехали и не уважаем древние монгольские обычаи. На самом деле подозреваю, что они из каких-то соображений безопасности туристов заставили слезать, хотя там и не было как-то экстремально круто. А мы их группе подавали дурной пример и вызывали, видимо, обоснованные рекламации. Поднявшись наверх, устроили вынужденный привал — верблюды в очередной раз объявили забастовку. За грузом опять спустили пони, в два приёма всё завезли, верблюдов тоже втащили с грехом пополам.

Высокий перевал-то, 3000 метров, не меньше. После относительно тёплой долины опять задуло «не по-детски», хорошо, что уже опытные в обращении с монгольской природой, мы не убрали далеко свои куртки и варежки. Проехали уже знакомое верховое болото, на этот раз подсвеченное обманчивым ярким солнцем, и спустились в долину. Тут-то и выяснилось, зачем же наши проводники, кстати оказавшиеся в итоге Баян Далаем и Энх Сайханом, так стремились поставить в первый день лагерь возле юрт — это были их собственные юрты, с женами, детьми и теми самыми теплыми вещами, без которых они оказались ночью в памятную метель, благодаря нашему упрямству и языковому барьеру. На этот раз проводники счастливо воссоединились со своими семействами, а мы получили очередную порцию чая с плюшками от гостеприимных хозяек. И смогли приобрести очередную порцию валяных верблюдов и лошадок, как же без этого.

Следующий день был последним днём конной части. Спускаясь вниз, в долину, из которой просматривается Табын богдо, неожиданно увидели, что в Монгольский Алтай пришла осень — растительность окрасилась в пурпурные цвета, прихваченная ночными морозами. Уже по этим первым краскам можно было представить, какая красота царит там перед тем, как монголы снимут свои юрты и спустятся вниз, гоня стада и отары на места зимовки, а все окружающее пространство окончательно укутает белая пелена.

Обратно добрались без приключений, переночевали возле границы, перешли опять же в первых рядах — не без помощи стройной «Русской березки», прозрачной, как слеза, красавицы в изящной стеклянной таре, она же универсальная монгольская валюта. Ночь перед отъездом в Барнаул снова провели в Тыдтуярыке — муж Светы устроил нам на радостях от возвращения жены в целости и сохранности неземного вкуса ужин с шашлыком, усугубленный коньячком и монгольским чаем по упрощённому рецепту. Полюбовались на звёзды, а в ночи нас посетил уже полузабытый за несколько дней сухого блаженства дождь. Остатки вещей собирали прямо внутри палаток, сонные и мокрые грузились в газельку. До Барнаула водитель, дедок-гонщик Спиди, домчал быстро, пару раз только недовольно остановился у придорожных рыночков, но большинство продавцов и покупателей уже и так успел разогнать ливень.

Красивая все-таки дорога Чуйский Тракт, так и подмывает как-нибудь летом сесть за руль и проехать длиннющий серпантин вдоль берегов мощной сибирской реки через весь Алтайский Край до Монгольской границы.