Ирина Окрент. Прогулки по Ручью
Муринский Ручей — полноправный член большого семейства петербургских рек, речек и ручьев. Наверное, все жители нашего района знают, что Ручей — это на Гражданке, а многие лично знакомы с ним. Но, может быть, не все знают, что Ручей служит границей между двумя частями Гражданки. Ранние её обитатели в шутку прозвали эти части ФРГ — Фешенебельный Район Гражданки и ГДР — Гражданка Дальше Ручья. Ручей, хоть и скромен по характеру, но понимает свою важную роль: он не только разделяет, но и объединяет обе части Гражданки, и обитатели обеих частей признательны ему за это.
Ручей хранит тайну своего рождения, и никто не знает, откуда он родом. Но куда он стремится и где достигает своей цели, всем хорошо известно.
Наверное, возраст его очень солидный, и в давние времена он был полноводной речкой немалой глубины. Но в этом мире порой что-то мельчает, и от полноводной реки остались лишь зелёные берега — один, как подобает каждой уважающей себя речке, пологий, а другой круче. Зато теперь берега Ручья привлекают к себе окрестных жителей, чтобы летом позагорать на травке, погулять по дорожкам и после жарких и пыльных улиц подышать воздухом, наполненным живыми молекулами от деревьев, кустов и цветов.
Ручей и я — давние знакомые. Встретились мы лет 20 назад, осенью. Осенние краски радовали глаз.
— Здравствуй, Ручей, — сказала я, — вокруг тебя красиво, и воздух чистый, и осенняя листва так тонко пахнет!
Ручей как будто скромно улыбнулся, а камыши на его берегах радостно зашумели.
Я прошла по влажным после легкого дождичка земляным дорожкам. Молодые деревца и кустики пестрели красным, желтым, сиреневым… В ветвях по-осеннему приглушенно чирикали воробьи, пролетела пара уток, а высоко в небе в восходящих потоках воздуха парили и летали широкими кругами чайки.
— Хорошо у тебя здесь, Ручей, — сказала я, зайдя на обратном пути на мостик посередине Ручья, — мне понравилось!
И Ручей плеснул маленькой волной, как будто говоря: «Приходи ещё!»
Прогулка вторая
— Ноябрь? Ну и что же? — сказала я себе, выглянув в окно. — Чтобы я испугалась мокрого снега и ветра?! Быть такого не может! Одежда есть, в батарее фотоаппарата полный заряд. Вперед! — и я отправилась на Ручей.
— Спасибо Всевышнему, что провёл по Гражданке Ручей! А то где бы гулять? Не по мокрым и скользким же улицам… На Ручье, конечно, продувает, зато воздух чистый и тихо. Давненько я там не была. Может, Ручей без меня даже соскучился.
Раскисшие от недавних дождей дорожки на Ручье уже подмерзли, и пройти можно было всюду.
Настоящая картина поздней осени: тонкая пелена снега испещрена темными пятнами ещё не прикрытой земли и бурыми кочками травы, а голые деревца и мелкие кустики как будто нарисованы простым карандашом. Никто не гуляет в эту пору.
— Значит, я самая храбрая! — сказала я себе.
С ближнего от улицы пригорка открывался широкий вид. Ручей был похож на длинную веревку, темневшую на снегу, и никакого движения возле него заметно не было. Я спустилась с пригорка и подошла к Ручью. Он, похоже, дремал. Может, у него тоже бывает зимняя спячка?
— Ручей, — позвала я тихонько.
Вдруг застывшая, ровная гладь его воды всколыхнулась, и он… зевнул! Да-да, в самом деле, прозвучал протяжный зевок!
— А, подружка, привет, — пробормотал Ручей, — рад тебя видеть. А я задремал было, снилась мне полная Луна, и мы разговаривали с ней о прошлом, когда я был полноводен и силен, а она… она была такой же, как теперь — красавицей...»
— Как дела, дядюшка Ручей? — спросила я. — Что нового?
— Да вот, — оживился Ручей, — проводил в дальний путь скворцов, давненько уж. Теперь они, наверно, долетели до тёплых стран, греются там, отдыхают от нашей слякоти. А нынче наставляю уток, готовлю к полету тех, что пожелают улететь. Не все улетают, многие остаются зимовать и будут навещать меня. А весёлые детишки будут прибегать сюда и подкармливать их хлебом.
— Ну и отлично, — сказала я, — значит, скучать тебе не придется. Я тоже буду навещать тебя и постараюсь не забыть хлебца для уток. А сейчас пройду круг, погуляю, разомнусь и чистым воздухом подышу.
И, помахав Ручью рукой, я направилась по длинной дорожке к другому пригорку, тому, где недавно поселились маленькие каштаны. Они уже спали и не заметили, как я прошла мимо.
Обратно я пошла самой длинной дорогой, чтобы погулять подольше.
Дни поздней осени коротки, начинались сумерки, и машины, пролетавшие рядом по улице, зажигали свои глаза-фары.
Выйдя на первый пригорок, я обернулась. Долина Ручья темнела, и Ручей, похоже, опять задремал.
Несколько шагов — и я вышла на шумную, освещённую жёлтыми фонарями улицу.
Дождевой фронт прогнал жару, и она отступила. Пусть в квартире ещё субтропики, всё равно можно вздохнуть с облегчением.
— Скорей, скорей освежиться, — воскликнула я, — пока дождик только накрапывает и не набрал полную силу. Пусть меня хорошенько продует прохладным ветром, пусть дождичком немного намочит, лишь бы снова почувствовать себя бодрой и способной к делам. И Ручей заодно проведаю — как он перенес жару. Наверное, ему тоже нелегко пришлось.
Захватив зонтик и на всякий случай фотоаппарат, я поспешила в парк. Ветер и дождь усилились. Я шла, прикрываясь зонтиком, как щитом, но влажный прохладный воздух обтекал его, и я наслаждалась его свежестью.
Вы, конечно, помните запах летнего дождя. Для меня это один из прекраснейших в мире ароматов!
Храбрецов, решившихся на прогулку по парку в такую погоду, нашлось мало. Вот бежит молоденькая девушка, наверное, тренируется. Закалённая: даже куртку не надела, в одной футболке. Вот велосипедист на спортивном велосипеде — тоже тренируется. А там женщина с двумя детишками прячется под пышной круглой кроной дерева. Детишки с сожалением посматривают на стоящие рядом самокаты. Рады бы прокатиться под дождиком, да мама не пустит.
А вон какой-то «болельщик» стоит у раскрытого окна и смотрит на немногих храбрецов. Может, и хотелось бы ему тоже погулять под дождем, да страшновато: вдруг промокнет…
Дождь усилился; велосипедная дорожка потемнела, и автограф «ЛЕВ», оставленный чёрной краской на память посетителям парка каким-то учёным львом, стал почти незаметным.
Я спустилась к Ручью. В жару он совсем высох, ни капли воды не осталось на сухом каменистом дне. «Сможет ли он ожить когда-нибудь?» — тревожилась я в те жаркие недели. Но теперь камни на дне потемнели, что-то там зашевелилось, и стала видна тонюсенькая струйка воды — как ниточка, вьющаяся между камнями. Ручей оживал! Недаром же на его побуревших от зноя берегах расцвело множество белых вьюнков. Они устремлялись вверх, обвивая прочные стебли камыша, и их белые граммофончики светились среди пышных камышовых метёлок.
— Дядюшка Ручей, ты молодец! Наполняйся небесной водой, становись опять здоровым и сильным! — пожелала я ему и пошла дальше по дорожке.
На пригорке, где растут каштаны, я остановилась и оглядела сверху долину Ручья. Потускневшая в жару зелень блестела и снова стала яркой. Блестели и созревающие плоды каштанов.
Я спустилась с пригорка и пошла вниз. Ветер и дождь утихали. На юге среди плотной пелены тёмно-серых туч появились просветы.
На улице я купила дыню и, освежённая, бодрая, пошла домой.
Автор иллюстраций — Ирина Окрент
Комментарии
Александра (не зарегистрирован)
птн, 11/15/2019 - 18:08
Permalink
Ручей
Ира, спасибо за такой теплый рассказ и отдельное спасибо за иллюстрацию.
Вера М. (не зарегистрирован)
чтв, 11/28/2019 - 00:07
Permalink
отзыв
Ирочка, какой же душевный и светлый рассказ!
Да, они с нами разговаривают, речки , ручейки, деревья, цветы, жаль, что многие этого не слышат.
Спасибо огромное! Обнимаю.
Добавить комментарий