...Конечно, не сразу моя девочка привыкла к тому, что теперь ей жить в доме, в тепле, сытости и любви рядом с людьми, которым можно доверять. В туалет она первое время выбегала на улицу, но, закончив свои дела, всегда возвращалась домой. Я купила ей золотой ошейник, на внутренней стороне написала имя кошки и мой телефон. Если Стелла не спешила, мне достаточно было открыть дверь и крикнуть в подъезд:

—Стелла, домой!

И откуда она узнавала, что я её жду? Где бы ни была, через некоторое время кошка с характерным для неё урчанием (кстати, МЯУ я от неё за три года слышала лишь несколько раз, когда она была сильно испугана) летела по лестнице и врывалась под стол, на своё место. Аппетит к Стелле вернулся, я кормила её понемногу, но часто. А в доме ведь была ещё одна кошка — величественная бабушкина Мальвина, полуперс-полубританка. Мадам взрослая, строгая, крупная и очень красивая. Еду я всегда давала сначала Мальвине, потом Стелле.

К лотку кошка привыкла быстро и ни разу не сделала лужу на полу. Моя умница... Кто-то говорит, что животные не понимают слов, адресованных им, улавливают только интонацию. С этим я готова поспорить. Иначе как объяснить то, что когда Стелла в нетерпении чуть ли не прыгала около миски, куда я шинковала сосиску или любую другую еду, мне достаточно было сказать:

—Стелла, жди! Жди.

Реакция была просто удивительная — кошка отходила на пару шагов и замирала в ожидании как статуя. Когда желаемая порция была готова, я разрешала подойти, и Стелла с удовольствием приступала к еде. Так же она освоила и команду «На место!», не выходя из-под стола, пока в доме был кто-то ещё.

Тем временем Барсу тоже стало получше, ему прокололи курс антибиотиков, и он поправился. Однажды я обнаружила его у наших дверей. Стелла выбежала пообщаться со своим приёмным ребёнком. Как они были рады друг другу! Кошка тщательно вылизала Барса, потом побежала на улицу, и они больше часа играли на солнце. Я наблюдала за ними с балкона, потом позвала:

—Стелла, домой!

Кошка подняла голову, увидела меня и... побежала в подъезд. Я открыла дверь — и, как выяснилось, вовремя, потому что по лестнице спускались её главные враги, соседи с третьего этажа. Увидев Стеллу, которая замерла в нерешительности на середине нижнего пролёта, они в два голоса закричали что-то про антисанитарию, комиссии и прочее. Не слушая их, я шире раскрыла дверь и ласково сказала:

—Стелла, иди домой, девочка. Не бойся. Они тебя больше не обидят. Домой!

И в этот раз кошка не юркнула на своё место, а демонстративно остановилась около моих ног. Я взяла её на руки, Стелла спрятала нос в моей шее и размурлыкалась, а я сказала:

—Теперь у Стеллы есть дом, хозяйка, ошейник и забота тех, кто её любит. Никаких нападок на неё не потерплю. Есть вопросы?

Вопросов не оказалось, и соседи с ворчанием пошли по своим делам. Грубовато? Возможно. Но только так можно было достучаться до них.

***

Пришёл Новый год, и Стелла стала заходить в центральную комнату, а потом и в обед другие. Заходила постепенно в буквальном смысле этого слова — сначала просто кончик лапки переносила за порог, при этом оставаясь в коридоре, потом переместилась в комнату с головой и наконец, зайдя, когда я сидела за ноутбуком, прыгнула мне на колени. На следующий день она обнаружилась... в моём одеяле! Она сделала себе настоящую норку, видимо, замёрзла (отопление отключали на пару дней), и даже зарычала на меня, когда я рассмеялась и протянула руку, чтобы погладить. Трогать кошку я не стала, лишь похвалила за смелость. Ночи Стелла проводила всё же на своём месте под батареей, в постель не шла.

В начале января кошка загуляла, и я отпустила её на улицу, так как по неопытности надеялась, что не каждый раз они приносят котят, однако, разумеется, это было глубоким заблуждением. Долгих пять дней Стелла даже не приходила ночевать. Честно говоря, я волновалась за неё. Почти ночью под Рождество дядя Слава принёс кошку домой. Она пробежала под батарею, поела и уснула. Я от души поблагодарила соседа, он сказал, что снял её с дерева.

Конец января был для нашей семьи очень тяжелым... Мы вернулись в Петербург, забрав бабушкину Мальвину и Стеллу. Каких трудов стоило мне уговорить маму оставить кошку с нами... На улице она не смогла бы выжить даже после своего поистине чудесного восстановления. Двое суток в поезде... Мы волновались, как кошки перенесут переезд. Стелла всё же молодая, а Мальвине тогда исполнилось 11 или 12 лет.

Оказавшись в переноске, Стелла затихла и даже не пикнула, она прекрасно всё поняла. Мальвина же, наоборот, очень громко возмущалась крутилась и пыталась освободиться. В поезде мы выпустили обеих кошек на пол, и они залезли под одну полку. Попутчиков не было, только я, мама и её сестра — моя тётя.

С едой и туалетом проблем не возникло, хотя мы были готовы к сложностям, но всё было хорошо. Мальвина очень нервничала и на любую попытку погладить отвечала рычанием. Стелла же сидела под полкой и молчала. На ночь мама дала её мне, наверх. Кошка легла на одеяло, придвинувшись ближе ко мне, и... Знаете, такого мурчания я никогда ещё не слышала. Всю ночь до рассвета она пела, благодаря меня за спасение. Громко, с упоением, со свистящими нотками, иногда чуть ли не захлёбываясь мурлыканьем. Я даже немного растерялась, когда почувствовала, КАК она меня любит... Всю ночь Стелла говорила мне об этом. А меня её признание просто потрясло — в самом хорошем смысле этого слова. «Я же знала, знала, что всё равно когда-нибудь буду домашней!» Какое ликование я слышала в её неудержимой песне! Это было просто волшебно. Сейчас такое мурчание называется у нас стихийным. Утром рассказала маме, она улыбалась.

Следующий день в дороге прошёл спокойно, кошки не дрались, Мальвина немного освоилась, попривыкла к смене обстановки и уже не так часто рычала на нас. До Москвы мы так и ехали втроём, а там в купе сел ещё один человек. К кошкам он отнёсся весьма благосклонно. Вторую ночь Стелла тоже спала со мной, пряча нос в моём плече, и вид у неё был очень довольный.

Папа встретил нас, отвёз на машине домой, и кошки стали привыкать к новой жизни и к новой квартире...

Продолжение следует!..