Елена Николаева. «Возьми себе мои глаза»
Начало сентября выдалось солнечно-тёплым, хотя и ощущалась уже осень: жёлтые листья изредка слетали с ветвей на землю и яблоками пахло в деревне в каждом дворе.
Лида сидела на стуле и выпалывала привычными сильными движениями любимые клумбы: лилии, георгины, гладиолусы. Мужиков своих она в цветы не допускала.
– Здравствуйте, тётя Лида! – поздоровалась соседка Алинка, совсем ещё девочка.
– Здравствуй-здравствуй, Алина!
Девушка стояла, опираясь о забор, и любовалась цветами.
– Тёть Лид, скоро ведь выкапывать уже. Зачем их полоть-то сейчас? Только силы тратить.
– Цветы, Алиночка, должны глаз радовать, когда ими любуются, а не высматривают из сорняков, и друг дружку они видеть хотят. А ну-ка, люди начнут вокруг себя джунгли выращивать – мы же, как в лесу, друг дружку кликать будем. А цветы такие же живые существа, им общаться хочется. Да и посмотри, какая красота ещё! – указала Лида на цветущие георгины и гладиолусы.
– Да, красиво! Я сколько себя помню, Вы всегда нам с сестрой давали букеты к первому сентября, – улыбнулась Алина.
– Ох, ну, ладно, эту выполола, – вздохнула Лида. – Надо идти посидеть на лавочке, отдохнуть немного. Скоро малую должны привести.
Лида подняла с земли костыли и, привычно переставляя сразу обе ноги, пошла к калитке.
– Сегодня Серёжка своих забирает? – спросила Алина.
– Ага, сегодня, – ответила Лида. – Кирилл поехал тоже. Прямо из роддома и сюда. Чего им в общаге ютиться с младенцем?
– Тяжело Вам будет, тётя Лида. Ребёнок маленький кричать будет, заботы много, – посочувствовала Алина.
– Тяжело? – усмехнулась Лида. – Не, девка, у этой малой мамка здоровая есть и куча родни на подхвате. Куда уж там тяжело! Вот мне с Серёжкой тяжело было. Помню, Кирилл на работу уйдёт, мне стопку пелёнок чистых оставит на тумбочке, ведро воды да кипятильник. Умывальник прибил в спальне. А на обед приедет, так вместо того, чтоб поесть да отдохнуть, пелёнки стирать и вывешивать идёт. А нашей молодухе всё предоставлено будет! – засмеялась Лида.
– Тёть Лид, Вы вообще-то герой, Вы это знаете? Вы семью держите, дом, сына родили, несмотря на.... – Алина замолчала.
– Да какой я герой, Алиночка? Кабы не Кирилл, не было бы у меня ничего этого: ни дома своего, ни семьи, ни сына, даже цветов бы не было.
– Дядя Кирилл молодец! Сам и корову доит, и в огороде часто помогает Вам.
– Только в цветы я ни ему, ни Серёжке не даю влезать, – улыбнулась Лида, – хотя с цветов у нас всё и началось, девочка.
– Как? Расскажите, тётя Лида? – Алинка подсела на лавочку рядом с молодой ещё, вполне миловидной женщиной.
– Длинная это история. Я ведь до двенадцати лет бегала, как все. В городе мы тогда жили. Родители учителя, мы две дочки: я да Олька-обезьянка, – улыбнулась Лида с нежностью. – Олька младше меня была на шесть лет. Ну, я уже школьницей была, уже кавалеры начались даже. Сестру, понятное дело, няньчила. И вот как-то помогала я Ольке выкупаться. Родители на кухне сидели. Олька привыкла, что папка её из ванны на руках нёс в постель прямо. А тут папы нет и нет. Я и говорю: «Вылазь сама, взрослая уже!». Она ни в какую.
Папка нам душ подвешивал за специальную петлю. Тяжёлый он был, запрещалось нам его трогать. Обычно и не трогали, а тут эта обезьянка возьми и повисни на нём. Думала, я папку звать на помощь буду. Но я не стала, попыталась её сама снять, а душ возьми и сорвись. Прямо мне на спину…
Очнулась в больнице – ног не чувствую. Оказалось, перебит один из позвонков. Полгода по больницам… Родителям досталось, конечно. Папке тогда зарплату платить перестали. Мама, как преподаватель музыки, где-то ещё могла подработать, а папа биолог, – Лида на мгновение замолчала, потом продолжила. – Забрали меня домой, я только сидеть тогда могла, на постели. Мама уходила не рано на работу. Бывало, приведёт Ольку из школы и сама уходит. Папка поздно приходил. Помимо школы начал он вагоны разгружать. Семью надо было чем-то кормить. Приходил усталый, чуть живой.
А вскоре от такой нагрузки у папы случилась тоже грыжа позвоночника. Он мог ходить только в школу. Но зачем такая работа, за которую не платят? Подумали-подумали родители и решили переехать в деревню. Бабушка там, папина мама, жила. Приехали к ней: я в коляске, папа скособоченный – полный комплект счастья. Бабушка посмотрела на нас и засучила рукава. Она бригадир фермы была, уважаемый человек в округе. На меня сразу прикрикнула:
– Ишь, расселась! Молодая, вся жизнь впереди, а раскисла, как кисель!
Папу тоже держала в строгости. Сразу устроила она его в школу и по совместительству в лесничество отправила. Мама стала зав. клубом. А как только всё как-то устаканилось, бабуля взялась за меня. Она мне всякие резиночки привязывала, чтоб я тянулась, чтоб сама старалась шевелиться. Трудно было сначала, а потом ничего, разошлась! Так, благодаря бабушке, я и на костыли потихоньку встала, и передвигаться начала.
Папа кружок организовал любителей животных. В школьном живом уголке, Они даже лошадь каким-то образом держали, которую совхоз хотел на бойню сдать. Там-то и прижился Кирилл. Учился он хорошо, парень серьёзный был с детства. Мать одна его растила. Отец у них сгинул где-то на заработках. Мать гордилась им, хотела, чтоб Кирюшка зоотехником стал. Потому увлечение животными даже очень одобряла.
К папе часто ученики приходили – что спросить или показать. Вот и Кирилл как-то пришёл показать какого-то интересного жука. А я сижу на лавочке, прям как сейчас. Он подходит и спрашивает:
– Девочка, а можно Виктора Егоровича? Я ему интересный экземпляр принёс.
Бабушка выглянула из калитки.
– Кирюшка, ты к Виктору Егоровичу? Так иди, он за домом – тоже собирает букашек.
Ну, Кирилл и убежал. А, уходя, бросил мне, взглянув на костыли:
– Твои, что ли?
Я не растерялась:
– А что, твои?
Так и ушёл он. А потом стал заглядывать часто. С ребятами, а иногда и один. Я в школу не ходила, со мной на дому заниматься приходили.
Я тогда, когда к бабушке мы переехали, и стала заниматься цветами. У бабули было много фиалок, любила она их дюже. Папа, как биолог, один раз принёс какое-то удобрение: мол, и фиалкам неплохо будет. Развели мы его, полили все фиалочки, а на утро ни одной живой не осталось. Ох, как мы с бабушкой страдали… По правде говоря, не так бабушка, как я. И вот после гибели фиалок я снова стала киснуть – девать себя стало некуда. Все кто в школе, кто на ферме, а я целыми днями одна.
И тут папка ездил в город по делам лесничества и привёз мне несколько луковиц тюльпанов. Сделал мне ящик: мол, вот занимайся, дочка. Ну, я и увлеклась. Так и пошло, Алиночка. Каких только тюльпанов у меня не было! И дарили, и папу просили передать доченьке. Потом бабушка мне грядку первую выделила, папа стульчик лёгкий сделал. Так и стала я цветочницей Лидусей, – улыбнулась Лида. А потом продолжила: – Кирюшка школу закончил и вместо города пошёл учиться на тракториста. Не захотел он уезжать, мать бросать. И живой уголок не бросал. Потом руководство школы решило закрыть живой уголок и весь его разобрали: и дети, и взрослые. Кого-то и Кирилл взял. Папа тоже кого-то принёс, я уж не помню, кого.
Папка тогда много журналов о растениеводстве выписывал. Ну, и я туда заглядывала, новые сорта тюльпанов выискивала. А тут увидела потрясающий тюльпан: бахромчатый, розовый. Я прямо при папиных учениках им восхитилась. И Кирилл тоже был – приходил к нам, как я думала, по старой привычке.
И вот спустя несколько дней Кирилл появился у нас весь мокрый – шёл осенний ливень. В руках он что-то сжимал, а когда приблизился, положил мне на колени пакетик с луковицами тюльпанов.
– Вот съездил на выставку, – прошептал Кирилл.
С тех пор Кирюша стал приходить чаще. Вызывал меня погулять по деревне, не стеснялся пригласить в кино. Потом ушёл в армию. Я эти годы сидела в своих тюльпанах, постепенно ещё лилии, гиацинты, нарциссы добавляться начали. Надо же было чем-то себя занять.
Кирилл пришёл из армии и снова к нам стал захаживать. Уже не скрывал своей симпатии ко мне. Меня родители предостерегали: мол, смотри, поиграется и бросит. А мне было всё равно. Я любила Кирилла и думала: пусть и поиграется, пусть и бросит, зато хоть какое-то время я буду счастлива.
Но он не собирался играть мной. В один прекрасный день просто пришёл и сделал мне предложение при родителях. Папка, конечно, прочитал ему лекцию, что я не игрушка, что мне нужна забота и помощь, не такие, как обычным женщинам. Кирилл выслушал молча и всё равно повторил:
– Виктор Егорович, я прошу у Вас руки Лиды.
Папа посмотрел на меня вопросительно. Уж не знаю, что он там увидел, в моих глазах, но согласился.
Мы стали встречаться официально, уже как пара. Я заходила к Кирюше домой, хотя не любила я там бывать. Мать, Софья Ильинична, была, мягко говоря, не в восторге от нашей предстоящей женитьбы. Но, надо признать, мне и моим родным никогда ничего не высказывала.
Мы расписались тихо, были только самые родные и близкие. К Кирилловой матери приехала сестра, которая впервые увидела меня на росписи. Она не скрывала даже, как недовольна тем, что красивый статный племянник женится на убогой калеке на костылях. Но сначала помалкивала. А во время застолья я выходила ненадолго и когда вернулась, услышала, как тётушка Любовь Ильинична выговаривает Кириллу:
– Ну и выбрал ты королеву красоты среди самых уродливых!
На что Кирилл просто, не ругаясь, сказал, глядя ей в глаза:
– Возьми себе мои глаза.
Навсегда я те его слова запомнила… И поняла: на что угодно ради него согласна, а благословение родных – Бог с ними.
Мы стали жить в съёмной комнате. Не хотели жить с родителями, нужна была своя семья, без вмешательств и раздоров. Потом получился Серёжка. Мне мои говорили, чтоб я прервала беременность, но мы так мечтали о ребёнке, что об убийстве не могло быть и речи. Мать Кирилла, узнав, что я жду ребёнка, прибежала и довольно громко спросила:
– Как ты рожать собираешься?
На что Кирилл парировал:
– А как ты рожала, мама? Лида такая же женщина, как и ты, как и все.
Обиделась она тогда, конечно, ушла, но больше нас не трогал никто.
Рожала я через кесарево. И после долго отходила, оправлялась, но жаловаться, помощи у родных, у свекрови мы решили не просить. Родители, конечно, приходили вечерами, навещали, предлагали помочь, но мы отказывались. Бабушка тогда состарилась уже, и ей самой нужна была помощь – чувствовала она себя неважно. Олька уже уехала в город со словами: «Я не такая дура, мне трактористы не нужны».
Софья Ильинична как-то, когда Серёжке было полгода, пришла к нам и объявила, что она уезжает к Любови Ильиничне. Раз нам не нужна её помощь в воспитании родного внука, она поедет нянчить сестриных. Дом она оставила нам. Так мы и переехали. Софья Ильинична хотела продать всю живность, что стояла в хлеву, но Кирилл не согласился. Так у нас появились корова, свиньи, птица. Кирилл всё в хлеву делал сам. Потом Серёжка подрос: сначала в огороде помогал, потом в хлеву отцу стал помощником. Как же жить в деревне без коровы? Это я вначале всего боялась, а сейчас за столько лет я уже не вижу себя без животных, без грядок, не говоря уж о цветах. А вот и мои, кажись!
Лида улыбнулась, заслышав звук мотора. Возле дома остановилась небольшая машина, из неё выскочил симпатичный, светлоглазый, явно похожий на мать молодой человек с розовым конвертом на руках. Подлетел к Лиде, будто за спиной у него были крылья.
– Ну что, мама, знакомься — Алтарникова Лидия Сергеевна!
Добавить комментарий