— Здравствуйте, дети, — завуч Ирина Дмитриевна закрыла дверь класса. — Вот, знакомьтесь. У вас новенькая! Зовут Рита Евстигнеева. Её родители переехали из Листьева, и Рита перевелась в нашу школу.

То, что в классе будет новая ученица, знали все. В деревне, пусть и большой, новости разносились со скоростью звука. И то, что из города приехал новый зооинженер со своей семьей, новостью не было.

Рядом с Ириной Дмитриевной стояла рыжеволосая девочка с огромными зелёными глазами. Казалось, с её появлением в классе стало светлее. Она широко улыбалась и, кажется, была искренне рада каждому.

По классу прошёл волной легкий шепот. Девочки успели заметить городской стиль одежды и модные джинсы, да и цвет волос, а также умело заплетенные косы вызывали восхищение.

— Выбирай место и садись, пожалуйста.

Свободных мест было несколько, но новенькая уверенно направилась к окну и села рядом с кем-то большим и тёмным.

— Привет, я Рита, — сказала девочка с косами.

Это большое и тёмное подняло голову и внимательно посмотрело на новую соседку.

— Ящур, — сказал он и отвернулся к окну.

— Ящур? Я-щуууур... — протянула Рита странное и такое незнакомое слово. — Но ведь это же не имя.

— Костя.

В разговор вмешалась учительница:

— Риточка, может быть, ты пересядешь на другое место? В классе ещё есть свободные парты!

— Нет-нет. Спасибо! Мне и тут хорошо, — широко улыбнулась девочка.

***

Ящура боялись все. Даже те, кто знал его очень поверхностно. Для своих лет он был очень рослый и очень сильный. Имел он и крутой характер, о чём знал, наверное, каждый житель деревни. Единственный человек, кого боялся он сам и кого уважал безгранично, была его бабушка, Зинаида Петровна. Тонкая, сухая, со звонким и красивым голосом, она периодически гоняла Костика по улицам деревни за очередное "пиво с друзьями", запирала на ночь в сарае с поросятами за позднее возвращение домой, обливала ледяной водой и т.п. Столь радикальные меры воспитания иногда были необходимы: со сложным подростком договориться по-хорошему было возможно не всегда.

Костя изменился после ухода отца, которого он очень любил. Отец однажды просто собрался, потрепал сына по взъерошенным волосам и ушёл. К другой женщине. Мать долго плакала, потом болела на нервной почве, а потом тоже уехала. Но уже работать и в город. Приезжала редко, словно ей было за что-то очень стыдно. Оправдывалась она тем, что работы много и что она одна полностью обеспечивает и уже пожилую мать, и сына. А сын...

Костя связался не с самыми хорошими ребятами, быстро научился курить и пить, в свои 15 лет выглядел на все 20. Если не больше.

Бабушка вечно вздыхала:

— Ты же не дурак, Костька! У тебя голова есть, руки есть! Ты бы чему хорошему научился, хоть школу закончил с умом. И пошёл бы по жизни дальше. А так? На заборах сидеть? Что тебя ждёт, дурной?

Он слушал. Иногда даже внимательно.

Зинаида Петровна была и права, и не права. На все свои «гулянки» Костя зарабатывал уже сам. Он научился неплохо работать с деревом, что в деревне ценится на вес золота. Он помогал перекрывать крыши, ставить колодцы, рубить в зиму дрова, перестилать полы и ремонтировать вечно ломающиеся сараи, выгулы, выпасы. За его помощью приходили, когда нужно было поймать дурного молодого бычка.

Обращались за его помощью и женщины, попавшие в беду. Кого муж поколотит по пьяни, кого в сердцах — идут к Ящуру со своими слезами и историями. Он не осуждал, но никогда и никому не разрешал обижать женщин. Одного вида огромного кулака, нависшего над лицом, хватало даже очень хамоватым мужьям для того, чтобы признать вину и пообещать держать руки при себе.

При этом он то и дело ввязывался в драки, несколько раз воровал овёс и отруби с фермы, и даже уводил прошлым летом телят на продажу. Милиция знала этого подростка хорошо, но по каким-то своим соображениям предпочитала не связываться.

В школе Ящура побаивались и ученики, и учителя. Сидел он всегда один, приходил на уроки тогда, когда считал нужным, и также уходил. Из класса в класс его переводили только потому, что никто не хотел видеть этого подростка ещё один год.

***

Уроки уже давно закончились, и уборщицы уже вовсю гремели ключами, закрывая кабинеты, когда Ящур наконец-то покинул класс. Ноябрьский вечер казался холоднее обычного: по небу летели низкие и серые облака, а ветер во дворе гонял опавшую листву. Ящур вышел во двор и уже было хотел свернуть на привычную дорогу к дому, как что-то привлекло его внимание.

На качелях в углу двора сидела девочка с растрепанными рыжими косами. И, кажется, плакала.

— Эй, ты чего? — он подошёл и сел напротив. — Ты чего тут?

— Он-они-наз-назва-назвалиииииии... Ме-ме-ме-няяя ры-рыже-рыжей! — донеслось до него сквозь рыдания. — И за-зааа-коссыыы... и рю-рю-рюк-заккк, а он нов-вы-вый, а та-а-ам ключ-ключи. А я - я - не люб-люблю, когда мен-меняяя так на-зы-зывают. Ма-мааа убь-убьёт, рю-рюк-зааакк...

Ящур посмотрел на заплаканное лицо.

— Они? Высокий такой? И с ним мелкий, толстый?

Девочка кивнула.

— Ща, — только и сказал он и исчез.

Рита не знала, сколько времени прошло. Она сидела на качелях, замерзшая, и перебирала в памяти события дня. Уже давно нужно было быть дома, но она не знала, как придёт без рюкзака, заплаканная, растрёпанная.

— Эти? — вдруг донеслось до неё откуда-то сзади.

Рита обернулась и испуганно кивнула.

— Извинитесь.

— Ты это, ты нас того. Мы ж не знали. Мы ж не хотели. И волосы у тебя прикольные. И рюкзак вот, я помыл. И пальто… хочешь, давай, я постираю, а взамен пока куртяху мою поносишь, — тот, что высокий, запинался и испуганно косился на Ящура.

— Да-да, ты нас того. Мы не то, чтобы. Мы просто, — подхватил толстый. — Ты смотри, мы твои друзья. Если что, если кто, ты так и говори — сейчас Толстому скажу!

— Ещё раз увижу рядом или что услышу — челюсть сломаю. Понятно?

Ребята переглянулись и скрылись за воротами школы с такой скоростью, что им бы позавидовали все бегуны.

— Спа-спасибо, — Рита взяла рюкзак и вытерла высыхающие слёзы.

— Идём, я провожу. Всё равно живём через дорогу.