Наверное, всё началось с той видеокассеты, которую мы купили по весьма настойчивой рекомендации продавца на рынке, куда мы с мамой заходили всякий раз, когда она забирала меня в субботу из школы.

Наверное, именно посмотрев, пусть и с опозданием (относительно выхода картины в свет), первый фильм о Мальчике, который выжил, я подцепила вирус под названием Гарри Поттер. 

Не помню, сколько мне тогда было лет. Не помню, как и откуда взялась у меня в руках первая (а за ней сразу и вторая) книга про юного волшебника. Помню только, что своих книг у меня не было никогда. Все они, начиная с третьей части (именно она тогда была новинкой) попадали ко мне в руки на строго ограниченный отрезок времени (например, на выходные), и никак иначе. Потому что желающих прочесть свеженькое, ещё пахнущее типографской краской издание, было много, а самих книг – одна, максимум две.

Школа у нас была совсем небольшая, училась в ней далеко не золотая молодёжь, а потому позволить себе купить новенькую книгу сразу после её выхода в свет могли немногие. При этом делиться покупкой готовы были далеко не все. Отсюда и возникала довольно длинная и весьма строгая очередь.

Помню, третью книгу мне дали только на день – на воскресенье. В субботу её ещё дочитывал кто-то один, а в понедельник она уже должна была перейти к кому-то другому. Зная об этом, я сделала уроки заранее, так же заранее переделала все дела, а потом… потом провалилась в историю, которая подарила мне самого любого персонажа всей серии – Сириуса Блэка. Помню, что взяла книгу в руки и не выпускала до тех пор, пока не перевернула последнюю страницу. Благо, книжица была ещё тонкая, если сравнивать её с заключительными частями. Помню, что ходила с ней по квартире, устав сидеть и лежать, что даже ела, осторожно поставив её перед собой на подставку для учебников.

Ещё помню, как навзрыд плакала, дочитывая финальные, начиная с пятой, книги, а мама, наблюдая за мной, укоризненно качала головой. Она никогда не вмешивалась в мои увлечения, ничего мне не запрещала, но и одобрения в плане «поттеромании» от неё было не дождаться. В её представлении читать я должна была то, что принесёт мне пользу. Ну или, по крайней мере, то, в чём действительно есть смысл. Истории же о Гарри виделись маме бредовой сказкой, увлечением разве что для учеников начальной школы, но уж точно не литературой, над коей может и должна рыдать взрослая девица, которая уже красит глаза и встречается с мальчиком.

Одним словом, заикаться при маме о Гарри Поттере было так же бесполезно, как пытаться заговорить с подростком о достижениях в области, скажем, ядерной физики: в лучшем случае она терпеливо и молча выслушивала, не выдавая никакой ответной реакции, а в худшем могла весьма внятно обозначить адрес, по которому я могу вместе со своими восторгами, слезами и прочими эмоциями, отправиться, прихватив с собой все фильмы и книги, вместе взятые.

И я, пожалуй, даже не отказалась бы от такой перспективы, но, повторюсь, своих книг у меня никогда не было. Всякий раз, отдавая только что прочитанный том, я будто грабила саму себя, лишаясь бесценной возможности посмаковать, полистать, перечитать самое яркое, глубоко и внятно осознать текст, уже не захлёбываясь азартом погони за развязкой. И потому в груди у меня всегда противно ёкало, но вариантов не было никаких. До того самого дня…

В общем, я уже не помню, зачем мы пошли в «Метиду» (едва ли ни самый крупный в городе книжный магазин, находящийся далеко не рядом с нашим домом). По-моему, мне нужен был какой-то задачник, контурные карты и что-то ещё по мелочам для школы. На книги я даже не смотрела, потому что о незапланированных тратах речи в тот момент не шло. Мы просто взяли всё, что было необходимо, и уже собрались было на кассу, как вдруг я вижу ЕГО!

На столе прямо рядом с выходом были разложены книги о Гарри, и среди разрозненных томов стояли две коробки с полным собранием. Коробки, понятное дело, тематические, подарочные. А внутри все книги... Даже больше, чем просто мечта…

У меня, как говорит моя сестра, сердце биться перестало. Я встала, как вкопанная, и стояла, будучи не в силах оторваться от этого зрелища. Но в следующую секунду взгляд мой упал на ценник. Не помню точно, какова была сумма, но, разумеется, далеко не пятьсот рублей за семь-то книг, да ещё в упаковке. Конечно, набором всё равно выходило выгоднее, чем по одной, но сумма была весьма и весьма внушительная.

У меня всё оборвалось. Я слишком хорошо понимала, что клянчить бесполезно, потому что всерьёз мама это всё не принимает, что вот так сразу она мне такие деньги никогда не даст, да и нету у неё наверняка с собой столько (карточек банковских тогда ещё не было, по крайней мере, у нас, а наличку, понятное дело, носили с собой далеко не всю, что была в доме). Коробок всего две, откладывать бесполезно, потому что второй раз по такой погоде (был то ли конец зимы, то ли начало весны, слякотно, ветер) мама всё равно не поедет...

В общем, я стояла там, стараясь не зареветь и молча прощаясь с мечтой. На маму только раз обернулась и пошлёпала к кассе, как на эшафот, честное слово. И уж не знаю, что там мама увидела в моих глазах, но она заглянула в кошелёк и сказала:

— Куда пошла-то? Бери!

У меня аж ноги подкосились. Обернулась к ней:

— Мам, правда?

А она в ответ:

— Правда-правда, но потащишь сама.

Оказалось потом, что она взяла с собой побольше денег, потому что хотела зайти на рынок (купить себе новый шарф) и в садовый магазин (туда мы скромненько не ходили, потому что мама была цветочным фанатом).

В итоге мы не купили больше ничего, только хлеба и молока, потому что денег у нас осталось меньше ста рублей. Никаких привычных вкусностей (мама, забирая меня из школы, обычно разрешала купить каких-нибудь печенек или пирожных), ничего. Ели потом пельмени, которые «заначкой» были в морозилке, и щи, которые мама заранее сварила ещё в пятницу. Но по мне это были самые вкусные щи и пельмени на свете! Я потом месяца три вообще ничего не просила, даже по мелочам. Такая была счастливая! Описать не могу!

И помню ещё, когда пришли домой, думала, мама мне всё же выскажет, наворчит, что такие деньги отдали за дурацкие сказки. Сидела, разглядывая книги, вдыхая этот бесподобный запах... У меня аж слёзы навернулись тогда. Поднимаю голову, а в дверях мама стоит и улыбается:

— Господи, и это она уже взрослая! Как наобнимаешься с ними, есть приходи.

Засмеялась и пошла на кухню. А я минуты две ещё сидела и ревела от счастья, потому что поняла, что не собирается она меня ругать. Она и правда ни слова мне никогда не сказала, ни разу не упрекнула.

Более того, примерно год спустя, в один из предновогодних вечеров по телевизору показывали пятый фильм о Гарри. Помню, я включила его, уже засмотренный мною до дыр, и взялась наряжать ёлку. Мама, закончив дела, пришла с кухни, устроилась на диване, хотела было переключить, но я не дала, потому что больше всё равно ничего приличного на других каналах не было. Ответом мне сначала стало ворчание, а потом – вопросы. Множество вопросов о том, кто это, что происходит, почему всё так и т.д.

Помню, я отвечала маме, почти не оборачиваясь – полностью занятая ёлкой, я даже на экран смотрела, что называется, раз через раз. Закончила я в аккурат тогда, когда в фильме началось самое грустное. Экран рябил от навернувшихся слёз, не спасало даже то, что и видела, и читала я это всё не единожды.

 А потом я обернулась к маме. И увидела, что она, наблюдая за метаниями несчастного Гарри, неотрывно смотрит на экран и плачет.

– Мам, ты чего? – не удержалась я. – Ведь это же просто дурацкая сказка…

Она, всхлипнув, обернулась ко мне.

– Не такая уж и сказка…

Помню, я обняла её, зарывшись носом в складки фланелевого, пахнущего теплом и кухней, старенького халата и замерла так, вдруг осознав, что история, начавшаяся со случайно купленного фильма, на фильме же и завершилась. Точнее, замкнулась, пришла к логическому своему завершению, потому что в тот момент мы с мамой вдруг перестали говорить на разных языках, ведь дурацкая сказка вдруг перестала быть не только дурацкой, но даже просто сказкой – она стала частью теперь уже общей нашей истории.

Не буду врать, что после этого в маме проснулся жгучий интерес к Гарри, что она кинулась пересматривать все остальные фильмы – нет. И ни одну из книг она ни разу не взяла в руки. По сути, ничего не изменилось, кроме общего её отношения к моей «помешанности».

И вот сейчас, когда её нет со мной, когда уже давно выветрился отовсюду её родной до боли запах, я, всякий раз натыкаясь случайно или пересматривая пятый фильм осознанно, пусть только на минуту, но снова и снова чувствую себя совсем юной… Чувствую себя девочкой, которая ещё не знает других потерь, кроме гибели книжных героев. Девочкой, которой так тепло и спокойно в маминых объятьях. Девочкой, которая, даже много лет спустя, доставая из шкафа коробку с пожелтевшими чуть-чуть книгами, верит и знает: мечты сбываются и есть на свете то, что куда дороже любых денег…