Пролетая над мощёными венами города, я поймала за хвост мысль о том, что не зря вернулась, что люблю запах мокрых булыжников и моросящий дождь.

Я так и не обзавелась зонтом и продолжаю целоваться с самым назойливым из назойливых.

Сегодня сквозь уже привычные бело-сизые сливки облаков проглядывает солнце. Лучами ласково разглаживает морщины каналов и щекочет едва уловимым теплом мои щёки. Прогуливаясь по улочкам, невозможно хмуриться, невозможно быть равнодушным и скучным.

Архитектурные совершенства, колонны и пилястры. Что не здание, то история, что не стена, то целая жизнь. Мостовые и площади, скульптуры и памятники. Всё дышит. Каждый мостик, каждый камень, каждая завитушка.

На круглом балконе столик с белой кружевной скатертью. Слоёная булочка с вишней на розовом блюдце и кофе с молоком... М-м-м...

Мой любимый завтрак в час, когда город только начинает просыпаться и еще сонные прохожие неторопливо идут по своим намеченным делам.

Мой балкон выходит на одну из оживлённых улиц, с которого всё и началось.

Нет.

Всё же началом явилось моё неосознанное желание, которое виделось мне чуть раньше, когда розовело небо в рассветный час с периодичностью раз в год, потом раз в месяц... и чуть позже уже каждый восход солнца. Но всё держали якоря. До случившейся однажды бури... цепи разорвались, как паутинки.

И я бросила нажитое годами, силами физическими и душевными, обязательствами, что вязали мне руки, и уехала... Уехала в город, который меня совсем не ждал.

Ему и без меня было хорошо и уютно в постоянном торжестве сырости и ветра. Он даже не встретил меня. Стояла безветренная и серая равнодушная тишина.

Я шла по перрону и как безумная улыбалась. И только сама знала, от чего. И совсем не от того, что приехала в город мечты... а от собственной смелости.

Комната в квартире с пятью соседями, общей кухней, коридором и санузлом... Это ли не смелость оставить свою роскошную квартиру в своём городе, в своём нажитом и обжитом... Но уже в прошлом... далеком... нереальном.

Соседи оказались милыми ребятами, такими же сумасшедшими и отчаянными, как и я. Сдружились быстро. В первый же вечер мы пили чай с плюшками, испечёнными по рецептуре тети Капы из Израиля, запивали чилийской настойкой из ягод (не помню названия) Грега, слушали умопомрачительные напевы Катерины из глубоких сибирских селений и подпевали как могли.

Это был самый живой и настоящий вечер в моей жизни.

Я лежала на неразобранной кровати и смотрела в потолок. Ничто не мешало мне дышать. Не было суеты в мыслях. Не было сердечных страданий, тягостных мук совести (которые преследовали меня всю дорогу под стук колёс поезда). Будильник не активен. Белые мушки... розовые хвосты комет и...

Утро началось в двенадцать.

Я нагрела чай, сделала бутерброд с копчёной колбасой, запах которой разлетелся по всей квартире, и, тихо скрипя половицами, вернулась в свою комнату. Села на подоконник. За окном шел дождь.

Это был наш первый завтрак.

Описывать музыку сердца словами — всё равно, что рассказывать её же нотами. Моё восторженно-влюблённое состояние от нашей первой встречи. Прогулки по улочкам, проспектам, паркам, мостикам... Слёзы умиления, торжества, счастья...

Вот что вызывала эта музыка сердца. Сердца, которое влюблялось с каждым шагом, каждым поворотом, каждым всплеском волны и одним нескончаемым поцелуем дождя.

Я любила его все сильнее день ото дня. Вливалась в него. Жила ним. Восхищалась и любовалась. Желала взаимности.

Но он был холоден. Не радовал вниманием, теплом и заботой. Я готова была терпеть. Только бы быть с ним, в нём, касаться его и ждать милости. Пусть суров, печален или недоволен. Всё прощу... Потому что любовь была моя неземная, преклоняющаяся, жертвенная. Все окрестности... все поляны... дворцы, замки, храмы, музеи были изучены с интересом и искренним вниманием.

Был уже привычный вечер. Один на двоих. Дождь за окном... Я сидела на подоконнике, пила чай. Пришла хозяйка квартиры и попросила нас всех найти себе другое жильё. В её планах была продажа нашего чудесного гнезда перелётных птиц.

Расставаться было грустно. Мы привыкли друг к другу за последний месяц. Всегда опоздавших ждал на кухне ужин, и свет в окошке кладовой горел маяком для подходивших к парадной. Прощальные плюшки тети Капы, настойка из ягод Грега и напевы Катерины. Мы продолжали общаться и после, но уже как просто хорошие знакомые... Слово «семья» растворилось в утреннем тумане.

***

Я шла с работы накануне отъезда из старой квартиры (нового жилья я себе так и не нашла, собиралась пожить у коллеги по работе дней пять, пока нашла бы что-то подходящее). Я шла по одной из любимых улочек мимо кофеен... И не смогла пройти мимо одной из них. Аромат умопомрачительного напитка смешался с ванилью выпечки. Невозможное, непреодолимое желание поддаться искушению.

На улице стояли столики. Я присела за столик у окна и заказала себе счастье.

В момент моего наслаждения обрывками фраз лёгкий ветерок донёс до меня разговор двух женщин, сидящих чуть поодаль. Одна из них не могла сдать комнату, она уезжала, и ей срочно нужен был порядочный жилец за небольшую плату, аккуратное отношение к её мебели и растениям на балконе и окне.

Комната была великолепна. В стиле шебби шик. Шторки, оборки, розочки и нежные тона вуалью на всей обстановке. Подушечки в голубую полосочку на деревянных стульях, скатерть на столе, салфетки, посуда... Всякие мелочи являлись дополнением, украшением, любовью хозяйки этой комнаты. Круглый балкон со столиком и ажурным креслом... и цветы, цветы, цветы. Эта сказочная квартирка стала моей на три месяца.

Здесь, на этом балконе, однажды утром, он и признался мне в любви, лаская мои щёки лучами солнца. Здесь я почувствовала себя любимой. Он стал заботиться обо мне. Пока не закончится мой завтрак, он даже не думал хмуриться... ждал. Оберегал меня, сопровождая до безопасного и тёплого места, прежде чем окутывался тучами и проливался дождем.

Он научил меня любить.

Он научил меня летать.

Он научил меня быть счастливой.

Пролетая над мощеными венами города, я поймала за хвост мысль о том, что не зря вернулась. Именно вернулась. Потому что я была уже с ним. В первый рассвет, когда неосознанное желание проскользнуло по моим капиллярам.

И он принял меня. Полюбил.

Обнимаю тебя, мой Питер.