Воздух густо пах весной, талым снегом, первым теплом и молодой травой, тут и там пробивающейся сквозь пожухлую прошлогоднюю. Дорога была разбита, поэтому машина пробиралась по уцелевшим участкам даже слишком медленно. Но Ирина была только рада — ей хотелось надышаться. Она открыла окно и больше смотрела по сторонам. Её родные места. Родные поля, уходящие в горизонт, тёмные силуэты гор, высокие деревья вдоль дороги. Показалась речка и старый каменный мост, который несколько раз смывало талой водой в далёком детстве. Женщина остановила машину — ей хотелось немного прогуляться перед встречей с домом. Отсюда уже была видна деревня и сады, тянувшиеся за ней с одной стороны, с другой стороны — посевные и пастбищные поля уходили вниз к оврагу и дальше, до самого леса. Даже сейчас, ранней весной, тут было торжественно-красиво. Совершенная сельская глубинка с маленькими домиками, ещё аккуратными.

Ирина не была тут много лет. Очень много лет. За домом присматривала соседка, тетя Валя. Два года назад Ира поменяла крышу, провела воду и сделала душевую и туалет, укрепила стены с фундаментом, отремонтировала забор и наличники: ей хотелось сохранить старый и тёплый облик деревенского дома.

Муж был категорически против. Он был против всего, что касалось деревни, загородной жизни и свято верил, что за пределами города начинается тьма. А она скучала. Ей хотелось вернуться, отдохнуть, надышаться воздухом лета и солнца. Почувствовать себя дома, в безопасности, свободной и по-настоящему счастливой.

Месяц назад она наконец-то развелась. Фактически же семья распалась с год назад, когда Ирина узнала о молодой любовнице мужа. Почти 20 лет разницы. Детей у них не было: муж не хотел. Для него дети казались обузой, помехой карьере, целям и всему прочему. Карьера была обязательной как для него, так и для неё. К 43 годам он занимал должность заместителя управляющего хладокомбината, и очень злился, что его начальник — моложе, из столицы, без знания предмета, зато со связями, спонсорами и проектами. Ирина же работала в банке. Полтора года назад она стала управляющей филиалом, получила хорошую прибавку к зарплате, которую, впрочем, откладывала. Работу она, однако, не любила. Она хотела рисовать — это была и любовь, и страсть, и увлечение. Красками, карандашами, тушью, пастелью — чем угодно. В ее воображении жили сказочные создания, пейзажи, далекие миры... Она даже получила однажды предложения создать иллюстрации к детской книге, но её муж устроил скандал.

— Это позор! Рисование! Ты что, ребёнок в свои 36 лет! Что скажут друзья?!

Для него любое творчество было пустой тратой времени и денег, тратой потенциала, возможностей и, разумеется, позором.

В итоге всё закончилось. Квартиру они продали, деньги поделили пополам. И теперь у Иры было достаточно моральных, физических и материальных средств, чтобы начать новую жизнь. Её жизнь.

Ирина припарковала машину. Дом казался пустым и заброшенным: на участке разрослись кусты малины и смородины, яблони опасно покосились, под опавшей листвой и прошлогодним бурьяном сложно было найти дорожки, ведущие к дому и сараю. Она нашла щиток, включила электричество и воду.

Внутри было слишком тихо, слишком пусто и слишком пыльно. Под простынями скорбное молчание хранила старая мебель, окна покрывала причудливой сетью паутина, со стен на неё то ли с осуждением, то ли с сожалением смотрели лица чёрно-белых фотографий.

...— Ты, что ли? — тётя Валя открыла дверь вторым ключом, чем немного напугала Иру.

— Ой, тёть Валь! Я не могла Вам дозвониться... 

— Так и немудрено, у нас же ветром столб повалило, телефонной линии ещё с неделю не будет!

Тёте Вале было за восемьдесят, но она сохраняла невероятную природную гибкость и лёгкость, ясность ума, подвижность и желание всё и везде успеть. Она была не только соседкой, но и очень добрым старым другом семьи. Женщины обнялись.

— А я думала, ты или кто. Ну, значит, с приездом?

— С приездом. Чай будете?

— Чай не буду, а вот малиновую наливку давай. Там в кульке возьми, я у порога оставила. И хлеб там, и сала копчёного кусок, сама посмотри. Я захватила, думала, если ты — тебе и есть-то нечего, поди.

— Я привезла... Но спасибо! 

Было уже за полночь. От наливки тепло приятно разлилось по телу, а домашний ароматный хлеб, сало и соленья пьянили не меньше.

— Так, значит, насовсем? Из города? Давно надо было. Муж твой мне никогда не нравился, да и не только мне.

— Надо было, Вы правы. Да только всё как-то хотелось верить... а впрочем, для возвращения поздно не бывает.

— Как знать, — женщина пожала плечами, — как знать. 

Из старой мебели Ирина оставила только обеденный стол, огромный и тяжёлый шкаф и сервант. Всё  из цельного дерева, добротное и со своей историей. Ещё она решила оставить печь, только побелить и обложить вокруг плиткой. Ей нравился зимний запах дома, натопленного дровами, нравилось, как трещит уголь и нравилось это непередаваемое тепло. Уютное. Атмосферное. Второй этаж она утеплила и сделала там комнату своей мечты — студию. Привезла несколько мольбертов, поставила стеллаж для красок и прочих необходимых мелочей, сделала удобный свет и организовала рабочий стол с компьютером. На кухне удобно разместился новый духовой шкаф и плита, стиральная машина и новая мебель. В большой комнате на стене красовался теперь телевизор, напротив стоял шоколадного цвета диван со множеством подушек, рядом — книжная полка и чайный столик. Обеденный стол переехал в угол, а сервант заполнили фотографии, красивая посуда, всякие приятные мелочи. Тяжёлый шкаф теперь стоял в спальне.

Также в доме появилось много живых цветов — ещё одна слабость Иры. Пальмы, орхидеи, фикусы, гибискуссы, герани, бугенвиллии, азалии, какие-то вьющиеся растения...

Единственное, что ещё нуждалось в ремонте — сени. Ира решила оставить эту часть дома на следующий год. В её планах там была летняя спальня и гостиная с оранжереей, но для этого нужно было утеплить стены, продумать отопление и сделать хороший свет.

Одновременно с этим Ира занялась и садом. Соседи только удивлялись: откуда в этой городской женщине столько сил, упорства и желания работать с землей. Работала она, правда, с помощниками: тётя Валя рекомендовала ей двух деревенских пареньков — племянника и его друга. Ребята учились в техникуме, были деловитые, с руками и честные, что важно. Ира платила им больше, чем они привыкли получать за похожую работу, а ещё часто готовила вкусный ужин. В итоге перед домом была построена красивая беседка с мангалом, вокруг которой посадили виноград. Дорожки выложили новым камнем, деревья подпилили, ягодные кусты подрезали и подвязали, организовали несколько цветников и маленький пруд.

К середине лета ребята привели в порядок сарай: отгородили птичник, сделав удобные гнезда для несушек, провели воду, организовали отопление от небольшого котла, отвели помещение для кормов, а в оставшуюся часть Ира поселила двух альпийских козочек и козлика.

Осенью Ирина получила два контракта на создание иллюстраций к детским книгам. Новая жизнь затянула её настолько, что она потеряла счёт времени — жила и наслаждалась. Ей нравилось просыпаться рано и кормить своих питомцев — помимо коз и кур теперь у неё жил дворовый пёс Степан, появившийся однажды у калитки с опухшей лапой, и несколько кошек. Нравилось варить варенье и закатывать множество банок с соленьями, убирать опавшую листву и слушать нескончаемый шум дождя.

Если сначала соседи относились к ней настороженно, то сейчас приняли «в стаю» и часто заходили на чай. Так она познакомилась с Татьяной, женщиной примерно её возраста и тоже в разводе. У них было много общих тем, интересов и переживаний. Может, поэтому они и стали подругами. Татьяна переехала в деревню почти 10 лет назад, с мужем. Но сельская жизнь супругу быстро надоела — слишком много работы и мало отдачи. Недолго думая, он забрал вещи, деньги и оставил Таню с трёхлетним ребенком и хозяйством. Где он теперь она не знала, да и не хотела. Достаточно было, что платил алименты и не мешал жить. Помогли ей тогда соседи — кто работой, кто продуктами, кто деньгами. Она шила, помогала с хозяйством, готовила и занималась уборкой. Так и осталась.

Новый год отмечали у Ирины дома, приходила тётя Валя с сестрой и мужем, приезжали городские подруги с бывшей работы, Таня с братом, и ещё одна знакомая с соседней улицы. На столе не было места от солений, мяса, домашних настоек на ягодах и травах, пирогов, рыбы и прочих слишком простых и невозможно вкусных кушаний. А ещё было празднично и весело, несмотря на завывающую метель и сильный мороз за окном.

Когда все улеглись спать, она ещё долго сидела в кресле, завернувшись в одеяло, и смотрела в окно. Ей казалось, что всё это сон: свой дом, уютный и тёплый, любимая работа, простые и искренние люди рядом, настоящий Новый год — с живой елкой, усталостью, мандаринами, натопленной печью, горой немытой посуды и ощущением волшебства и счастья. Она пыталась вспомнить, когда испытывала подобные чувства, но не могла. Несколько последних лет Новый год они встречали в очень формальной обстановке с коллегами, заученными разговорами, дежурными улыбками и безвкусной едой. А первого января муж уезжал на работу, поскольку комбинат не мог оставаться без начальства. И так все праздники. Ира улыбнулась и поняла, что она на самом деле дома. Она вернулась. Всё теперь иначе, и всё только начинается.