Генка

Генка был очень горд, что ещё до своего Дня рождения научился считать до ста и обратно. Ведь шесть лет — возраст солидный! Вообще-то он не сам собой научился, папа приложил к этому руку и какую-то особую методику. Но считал Генка совершенно самостоятельно и так энергично, что цветочная ваза начинала звенеть.

— Тридцать три, тридцать четыре! — восклицал он, победно поглядывая сверху вниз на младшего брата, собирающего кубики.

— Тли, четыле, — повторял брат. На что Генка снисходительно усмехался и поправлял:

— Трррри, а не тли. Считать не умеешь!

 Трёхлетний Димка не обижался, а продолжал возиться с кубиками.

Генке становилось скучно, и он бежал в папин кабинет:

— Пап, семьдесят восемь, а потом семьдесят девять?

Папа кивал, что-то набирая на клавиатуре и явно не слушая.

— Ну, папа, семьдесят девять, да, семьдесят девять?

После чего Генку выдворяли погулять в обществе Димки, строго-настрого наказав следить за братиком.

Так случилось и сегодня, это в День рожденья-то! Обиженный Генка спускался по лестнице и ворчал, что ноги его больше не будет в доме. Он услышал эту фразу, когда бабушка смотрела в гостиной сериал — и его страшно заинтересовало отсутствие ноги. Вот и сейчас он сел на ступеньку, подвернув под себя левую ногу и внимательно посмотрел на правую. Значит, в доме останется эта, а та куда-то убежит. Чепуха…

Его размышления прервал Димка, который спускался вслед за братом и говорил:

— Ввехх-вниз!

Старший вздохнул, взял младшего за руку и кивнул:

—Ладно, пойдём на качели!

Но на качели они не пошли. Потому что, выйдя из подъезда, увидели большую рыжую собаку. Она лежала поперёк дороги и грустно смотрела перед собой. «Укусит!» — струхнул Генка. Мама часто рассказывала им страшную историю о том, как её в детстве цапнула собака, и велела к животным на пушечный выстрел не приближаться. Генка хотел было подумать, сколько это — на пушечный выстрел, но не успел. Собака встала и поплелась прочь.

— Тли ноги, — сообщил Димка.

— Четыре, — поправил Генка, — ты просто считать не умеешь. У собак четыре лапы.

— Тли! — упрямился Димка.

Приглядевшись, Генка понял, что собака действительно передвигается на трёх лапах... Четвёртая где-то потерялась…

Пока старший брат раздумывал, что бы ему предпринять, младший подошёл к собаке и обнял её. Генка в утешение всем сказал:

— Это та нога, которой в доме не будет. Она убежала, но потом прибежит назад.

Собака легла. Димка примостился рядом.

Откуда-то появилась мама и вскрикнула:

— Отойдите от собаки!

Но старший сын возразил:

— Мы её сторожим. Ей нельзя в дикую природу, она там погибнет.

Мама пригрозила:

— Она бродячая, наверняка блохастая. Если не отойдёте, не знаю, что с вами сделаю!

Мальчики помотали головами.

Неожиданно перед ними вырос папа. Кивнул маме. Сел на корточки перед собакой, спросил сыновей:

— Парни, что думаете?

Димка заплакал, а Генка ответил:

— Надо её домой взять и вылечить.

Папа встал и сказал маме:

— Давай её возьмём?

— С ума сошёл! — ахнула мама. — Грязищи будет полно, и смысла в ней никакого!

— Как так — никакого? Это друг. В друзьях всегда есть смысл.

Мама пожала плечами и вошла в подъезд.

Ночью Генка не мог заснуть, он вспоминал, как они с папой ходили за собачьим кормом и как потом он пытался тайком накормить питомицу своим тортом. Торт ведь точно вкуснее непонятных комочков из пакета. Ещё он представлял, как их собака лежит за дверью на специальном матрасике. Он долго ворочался, потом встал, на цыпочках подошёл к спящему Димке и прошептал:

— Димыч, ты молодец, ты правильно считаешь!

А потом, залезая опять под одеяло, добавил:

—Но я считаю лучше. До ста и обратно...

Пашка

Пашка Мякин — пятилетний деревенский мужичок — обстоятельно собирал свои пожитки. Путешествие обещало быть долгим, поэтому с собой он планировал взять самые важные вещи.

Во-первых, он рассовал по карманам леденцы. Во-вторых, налил колодезную воду в литровую банку. И наконец, вытащил из шкафа шапку-ушанку. Несмотря на июльскую жару, Пашка по-взрослому рассудил, что ушанка может пригодиться — всякое в жизни случается. Осталось только найти Мурзика — котёнка, которого мальчик подобрал в канаве и принёс домой. Мурзик был настоящим другом, а друзья в пути ох как нужны!

— Кис-кис-кис! — осматривал Пашка дом, огород, сарай и баню. — Кис-кис!

Мурзик не находился.

Тогда Пашка спрятал под табуретом своё имущество, выбежал за калитку — и тут же наткнулся на Васёнка, самого бойкого паренька в деревне.

— Там дядя Лёня громадную нельму поймал, с кита ростом! Айда поглядеть! —крикнул Васёнок на бегу.

Пашка замешкался: как же его путешествие? Но громадный кит! И пацанёнок со всех ног бросился за другом.

Около детского сада действительно покачивался дядя Лёня, с его плеча стекала огромная рыба, хвост касался земли. Рядом с ним стояла степенная повариха.

—Да пойми ты, Клавка! Такой рыбищи тебе больше никто не предложит! Будешь неделю свою мелочь тут кормить, а они тебя — нахваливать!

— Не нужна мне нельма, тем более такая крупная, — качала головой Клавдия Наумовна, — намучаюсь с ней. Иди вон, в сельсовет сдай. Авось, что заплатят.

— Тю, сельсовет! Давно уже администрацией называется.

Дядя Лёня почесал щеку, икнул и спросил:

— Значит, не купишь?

Повариха молча повернулась и зашла в здание.

— Вот бы Мурзику такую рыбу! — подумал Пашка и вдруг вспомнил, что сегодня он должен поехать в город, да не какой-нибудь, а в Москву. Опоздает же!

Он опрометью бросился назад, влетел в дом и боднул в живот деда, стоящего у двери.

— Куда ж ты, пострел? — от неожиданности дед попятился.

— Деда, ты Мурзика не видал? — выпалил внук. И вдруг заметил, что под табуретом нет припрятанных вещей.

— Деда! — закричал Пашка. — Тут банка была и моя шапка! Где они?

— Прибрал. Зачем тебе летом шапка? Так бегай.

— Как же я в Москву-то поеду?

— В Москву? — протянул дед. Сел, посадил внука на колени и спросил: — И зачем тебе в Москву?

Пашка понурился. Потом вздохнул и ответил:

— Буду в звёзды поступать. В них только в Москве можно поступить, так Галька сказала. А звёзды поют в микрофон, и у них есть всё. Я стану звездой, мамке это всё привезу, и она тогда не пойдёт на работу. И мы с ней весь день будем вместе.

Мальчик помолчал недолго и вдруг расплакался:

— А ты, деда, мою шапку прибрал. Ещё Мурзик потерялся. И как я теперь в звёзды попаду!

Дед прижал Пашку к себе, словно баюкая.

— Не реви. Тебе же Галька, поди, не сообщила, что в звёзды только с шести лет берут. Радуйся, что не успел уехать. Пришлось бы возвращаться не солоно хлебавши.

Пашка вздохнул, обнял деда, уткнулся в его плечо. И твёрдо решил: как только ему исполнится шесть, и он получит подарки, и съест деньрожденский пирог — он тут же уедет в Москву. Поступать в звёзды.