Это письмо в будущее. Письмо, адресованное Светлане Николаевне, которая, наверное, лет через 10 забудет сегодняшние свои убеждения. А я не хочу, чтобы она изменяла своим принципам и обнуляла свои слова. Не хочу, чтобы она предавала свои мечты и становилась занудой. В общем, это письмо маме Свете, которой уже перевалило за сорок.

Дорогая Светочка, хоть ты уже и стала взрослой женщиной, но я ведь знаю, что в Душе ты осталась юной девчонкой, которая любит свободу и хочет быть счастливой. Помни о том, что твоя дочь такая же. Она не твоя собственность. Не пытайся навязывать ей своё мнение и ломать её волю.  

 Я люблю этот момент. Когда текст в голове уже сформировался, интервью уже в памяти, его нужно только извлечь и «причесать», и теперь можно просто говорить или молчать. Я вообще сегодня поняла, что люблю людей. Потому что судьба вдруг в последнее время начала баловать меня людьми хорошими, светлыми, искренними. Заслужила что ли? Наконец-то. Спасибо.

Когда только начиналась вся эта эпопея с интервью с хорошими людьми, я и подумать не могла, что текстов будет СТОЛЬКО. Знаете, радостно, что хороших людей так много, и впереди ещё огромное количество новых историй — они расписаны уже почти до весны. Думаю, а может, оформить всё это в книгу? Все такие разные, такие интересные и такие тёплые. 

Знакомьтесь, дорогие читатели! Аня Толстая — молодая мама и автор коллекции детской одежды. Мы как-то разговорились с ней в автобусе, и мне захотелось написать о ней, о её творчестве.

Весной этого года швейная мастерская Ани Толстой, которая находится в уютном коворкинге для детей и родителей «Дом Гнома», выпустила свою первую коллекцию детской одежды под брендовым названием «Маня и Федя».

Маня и Федя — это кошечка и лисёнок, волшебные герои, живущие в пространстве Дома Гнома, лучшие друзья всех маленьких  гостей коворкинга. Игрушки Маня и Федя и книжки про них давно полюбились детьми.

Хозяйка квартиры, Василиса Лукинична, очень любила свой старый белесый чулок. Именно таким был кот Васька с бархатисто-белыми лапками. Но полюбить свое одиночество, свыкнуться с ним не могла.

«Что, если я сдам комнату в наём?» — думала она, задавалась вопросами, сдавать её или нет? Выбирала долго, все оттягивала и... нашла в себе мужество изменить своей старой привычке. Одним словом, пустила к себе на квартиру молодую пару — Петрушу со своей Наташенькой. Это была оплеуха для эгоиста кота Васьки. Ведь они заселились в комнату, конечно, самую просторную и светлую, где он чаще всего спал.

—Эх, Васька, ничего ты не понимаешь. Не может человек без среды людской.

Это было много, очень много лет назад. Можно даже сказать точнее: с тех пор минуло уже девятнадцать лет. Долгие годы прошли, но воспоминание об этом не стёрлось, не потускнело, оно по-прежнему живо. Я всё помню, как сейчас.

«Воспоминание — это единственный рай, из которого мы не можем быть изгнаны», — сказал Иоганн Пауль Рихтер. Да, я помню этот рай. И всё также колотится сердце, когда я закрываю глаза и вижу...

Я пришла тогда в Эрмитаж второй раз в жизни. Пришла специально, чтобы взглянуть на одно понравившееся полотно. Как-то так получилось, что в прошлый раз я, может быть, ошеломлённая изобилием всего увиденного — не запомнила имени и фамилии художника, автора этого полотна. Мало того, я даже забыла, в каком из залов музея оно находится. И меня терзали сомнения — смогу ли я отыскать картину, одно название которой и помнила?

У встретившейся мне служительницы музея я спросила — не подскажет ли она, где находится «Амур, развязывающий пояс у Венеры»?

Часть 4. Сешеп

—Что случилось?! Почему Вы вернули нас, Хранитель?! — взволнованно спросил Ратосфен.

—Ваше время на Йорме завершилось, да и мне тяжело вспоминать мою планету, куда я больше никогда не вернусь.

Мы переглянулись.

—Простите. Мы понимаем.

Ахайя вздохнул, потом улыбнулся нам:

—Я сдержал своё обещание и показал, как строилась пирамида на Йорме. Об остальном подумайте сами.

Он снова внимательно оглядел каждого из нас.