На протяжении многовековой человеческой истории образ женщины наполнялся разным смыслом. Женщина — ведьма и женщина — святая. Дева — Богоматерь и виновница в грехопадении…

Одним из самых «тёмных» и «глухих» периодов в истории традиционно считаются средние века. Женщина в средневековом обществе считалась «существом низшего порядка». Нравы отражали это униженное положение женщины, воспринимавшейся как олицетворение лжи и вероломства и находившейся в обстановке постоянного подозрения, притеснения и недоверия. Парадоксально, но именно в этом обществе зародился культ поклонения Прекрасной Даме, оказавший впоследствии огромное влияние на культурное наследие всего человечества.

Вплоть до XII в. в европейской рыцарской культуре женщина оставалась словно за пределами мужского «кодекса чести». Идеалы рыцарства предусматривали верность и служение Богу, королю, сеньору… О поклонении и служении Даме впервые заговорили провансальские трубадуры, развив этот культ в рыцарский идеал, распространившийся впоследствии по всей Европе и поныне воспринимающийся нами как неотъемлемая часть рыцарской культуры.

В первой половине XIII в. провансальские традиции проникли в другие европейские страны; в частности, особенно значительным было их влияние в Италии. Однако в традиционно религиозном итальянском сознании остро встал вопрос о культе поклонения: согласно христианским нормам, поклоняться человек может только Богу. Как должно было соотноситься с этим почитание Дамы? Представители школы так называемого «нового сладостного стиля» (dolce stil nuovo) творчески переосмыслили этические каноны провансальской поэзии и поставили их на новую философскую основу: возлюбленная воспринимается как воплощение божественных качеств, высших христианских добродетелей, олицетворение возвышенной чистоты… И в этом свете поклонение Даме обретает подлинно христианский смысл.

Своих этико-философских и поэтических вершин «новый сладостный стиль» достигает в раннем творчестве Данте Алигьери. Собственный путь в поэзии великий итальянец начал с прославления своей возлюбленной — Беатриче. Исходя из того действия, которое она на него оказывала, Данте не мог её не обожествить. Как блистательный пример поэзии dolce stil nuovo часто приводят канцону “Donne, ch’avete intelletto d’amore”:

«…Взывает ангел к божью разуменью

И говорит: «Владыка, на земле

Есть существо, что светит и во мгле, —

Душа, чей луч достиг небесной грани.

Не склонен Рай к иному вожделенью,

Как сочетать ее своей судьбе.

Сонм праведных зовет ее к себе,

И только Жалость вяжет наши длани…»

После ранней смерти Беатриче ноты обожествления звучат все громче, ярче, выразительнее. Господь уже призвал ее к себе, и теперь она заняла достойное место в Раю:

«Сияет Беатриче в небе горнем,

Где ангелы вкушают сладость дней;

Она для них покинула вас, донны, —

Унесена не холодом тлетворным,

Не зноем, умерщвляющим людей,

Но благостью своей непревзойденной…»

Данте пишет о том, что вознеслась «благая её душа, всемилости полна»: “piena di grazia l’anima gentile”. Это “piena di grazia” — не что иное, как “gratia plena” из латинского гимна Деве Марии (“Ave, Maria, gratia plena!”). К умершей возлюбленной Данте обращается так, как возможно было обратиться только к высшей, самой святой женщине христианства — Богоматери.

Но обожествление — не значит отчуждение. Беатриче после смерти стала для Данте божественнее и… человечнее! В той же самой канцоне, спустя несколько строф после “piena di grazia”, Данте плачет и, одинокий в своей жалобе, зовет Беатриче: “Or se’ tu morta?” — «Вот ты уже умерла?» Как горька, трогательна и проникновенна эта фраза! Так можно обратиться только к человеку, очень близкому и дорогому, который был живее всех живых, и в нежданную смерть которого невозможно поверить. А чего стоит этот знак вопроса!.. Представляется, как лет за двадцать до этого маленький Данте, в своем внезапном сиротстве, одинокий на весь мир, в слезах взывал к ушедшей матери теми же самыми словами… Здесь ни тени обожествления, но в высшей степени очеловечивание.

Посмертные стихи уже постепенно вырываются из границ dolce stil nuovo:

«Над сферою, что шире всех кружится,

Посланник сердца, вздох проходит мой:

То новая Разумность, что с тоской

Дала ему Любовь, в нем в высь стремится.

И вот пред ним желанная граница:

Он видит донну в почести большой,

В таком блистанье, в благости такой,

Что страннический дух не надивится…»

Этот сонет — заключительный «Новой жизни». Он заканчивает «Книгу памяти» и одновременно открывает новые горизонты, являясь предвосхищением величайшего творения Данте — «Божественной комедии».

По сути, прославление Беатриче в «Комедии» — это продолжение традиций «нового сладостного стиля». В поэме Данте мы находим его следы, кое-где изменившиеся практически до неузнаваемости. То же обожествление дамы — одновременно и возлюбленной, и небесного существа. Здесь поэт выполнил свое обещание — «сказать о ней то, что никогда еще не говорилось ни об одной». Оставаясь реальной женщиной, Беатриче в «Комедии» — это олицетворение божественной любви, мудрости и откровения, истины, христианства и христианской церкви, богословия и схоластики (пути к Богу!). Беатриче в поэме — своеобразный женский «аналог» Христа.

Это стало вершиной прославления Данте возлюбленной. Свое обещание поэт сдержал — никто до него (да, пожалуй, и после) ни об одной женщине не говорил таких слов. Это высшее обожествление, слияние реальности и символа воедино в одном человеке и вознесение любимой в райские сферы стало одним из самых ярких, светлых, божественно чистых и святых образов женщины в мировой цивилизации.

Имя Беатриче увековечено и в самом итальянском языке. В итальянско-русском словаре читаем:

«beatrice поэт. 1. дающая блаженство; 2. вдохновительница, идеал».

Первое значение — то, которое существовало издавна, во времена Данте и Беатриче. «Дающая блаженство» — это то, «как и должно было звать её». Второе же значение, думается, вошло в язык благодаря самому Данте. Имя стало нарицательным существительным, человек стал явлением… Скромная, непреднамеренная дань гения возлюбленной.

Следует вспомнить, что все это превознесение и обожествление родилось на фоне мрачных предрассудков и тёмных нравов средневековья. Наше время, на первый взгляд, принципиально отличается: все обладают правами, мужчины и женщины равны… Однако и в обществе XXI века места женщине фактически нет. Женственность сейчас для многих — это лишь красивая оболочка из одежды и косметики, за которой ничего не стоит и которая единственно отличает женщину от мужчины. В остальном женщины должны обладать всем мужским. И сами женщины, кажется, не против…

Напрашивается вопрос, есть ли у такого общества будущее. Нам представляется, что в условиях существующего деформированного, искаженного общественного сознания актуальным является обращение к опыту мирового культурного наследия, осмысление и переосмысление не исчерпавших себя эстетических идеалов возвышения Женщины.

Источники и литература:

Данте. Новая жизнь. Пер. А.М. Эфроса.

Антонетти П. Повседневная жизнь Флоренции во времена Данте. М., 2004.

Viscardi A., Barni G.-L. L’Italia nell’età communale. Torino, 1980.