«Утро туманное, утро седое…» Именно эта строчка вспомнилась Адель, когда она открыла шторы и посмотрела в окно. Если вы думаете, что она расстроилась, то спешу вас разочаровать. Наоборот, она стала с интересом наблюдать за туманом, который то отступал от дома, то наоборот приближался к нему, скрывая все растения в саду. Туман не был страшным, по крайней мере этот. Он был лёгкой дымкой, в отличии от того, в который Адель попала однажды в предгорье.

Туман в предгорье был густой как парное молоко и такой же мягкий. Но эта мягкость была обманчива. Она обостряла чувства сверх меры, напрягала все мышцы и поднимала из глубины души первозданный страх и ужас. Ужас от сплошной молочно-белой пелены, такой густой, что ладонь протянутой руки тонула в небытии. Окружающая пелена заставляла Адель стоять на одном месте, сковывала её движения сильнее любых оков и заставляла её вертеть головой в надежде понять, где же та заветная тропа, по которой она только что шла. Но вот прилетел спасительный ветер и рассеял туман. Раздался вздох облегчения, и тело Адель расслабилось. Спрятались страх и ужас, и Адель снова была счастлива.

Воспоминания о густом тумане всплыли и тут же растворились в пространстве, словно рассеялись под яркими лучами солнца.

А утренний туман за окном расходился медленно, не давая солнцу пробиться сквозь его молочную пелену. И только часам к 11 он растворился полностью и открыл зеленый сад.

День был пасмурный, но тёплый. Ветер нехотя перебирал листья деревьев, словно в раздумье, а может, потому что взял выходной.

Адель вышла на прогулку несмотря на многочисленные серые облака, медленно ползущие по небу. Подталкивать их было некому, ведь ветер сегодня отдыхал.

Воздух был тёплым и влажным от прошедшего ночью дождя. Пройдя всего несколько метров по дорожке, она увидела жёлтый оазис, созданный высокими цветами ястребинки. Они так ярко светили на фоне зеленой травы и пасмурного неба, словно пытались компенсировать отсутствие солнца. Адель была благодарна желтым головкам цветов, привносящих яркость в пасмурный день.

Недалеко послышалось клекотание аиста. Рядом с ярко-жёлтыми ястребинками, в нижнем ярусе, расположились синие луговые герани, добавляя красок в зелёное покрывало трав.

В кроне ближайшей берёзы раздалось звонкое — тьюить, тьюить. Как звалась эта птичка, Адель не знала, да и саму певицу среди густой листвы рассмотреть было очень сложно. К певучим — тьюить, тьюить — присоединились другие песни, но произнести их Адель просто не могла. Оказалось, что записать голоса птиц, используя буквы, довольно сложно. С первого раза услышать, что поёт птица, практически невозможно. Адель стояла очень-очень тихо и вслушивалась в разговор птиц, пытаясь хоть немного приблизить их пение к человеческой речи. Она в полной мере осознала значение слова — трель, рассказывающее о пении птиц. Эти трели можно изобразить голосом, но для выражения в словесной форме потребуется, наверное, очень тонкий слух, позволяющий уловить все нюансы птичьего пения. Это открытие оказалось неожиданным и таким интересным.

После непродолжительного, но довольно сосредоточенного прослушивания птичьих голосов в придорожных деревьях она смогла разобрать что-то напоминающее — чив, чив, чив, или цив, цив, цив.

В тишине пасмурного дня звуки разносились далеко и слышались ясно и отчетливо. Поэтому не только пение птиц, но и глухое хлопанье маленьких крылышек перелетающих с ветки на ветку птичек слышалось так отчетливо, что казалось, будто они порхают совсем рядом. Адель, встав под крону старой липы и закрыв глаза, молча слушала, как маленькие птички, перелетая в ветки на ветку, приближались всё ближе и ближе. Ей очень хотелось открыть глаза, чтобы рассмотреть этих непосед, но она только слушала, предоставив сознанию самому нарисовать картину происходящего, пусть даже и фантастическую.

К пению птиц очень хорошо примешивалось гудение пузатых шмелей, перелетающих с цветка на цветок. Несмотря на пасмурную погоду, они неустанно трудились, собирая нектар.

У края дороги Адель повстречались заросли люпина, листья которого ещё хранили капельки вчерашнего дождя. Они хрустальными жемчужинами блестели на зелёном бархате многолучевой звезды листа. От листьев люпина невозможно было отвести взора, так они пленяли своей красотой. Они напоминали и многолучевые зонтики, под которыми прятались разные букашки от дождя, и одновременно морских звёзд, которые дружной зелёной компанией расположились на морском дне, и огромные зелёные снежинки посредине лета.

Под деревьями, что росли изредка вдоль дороги, уютно расположились заросли сныти, соцветия которой потеряли уже свой белый наряд и сменили его на зелёные семенные коробочки. Когда деревья отступали, освободившееся пространство сныть уступала высоким стеблям цикория, усыпанным голубыми чашечками цветов. Адель подошла к цветам и стала с интересом наблюдать за желтобрюхой журчалкой, которая, сидя в цветке, методично и последовательно собирала своим хоботком с тычинок нектар. Она делала это очень старательно, не пропуская ни одной тычинки. В этот пасмурный день журчалка была единственным посетителем у цикория, поэтому ей никто не мешал, да и она, наверное, была рада отсутствию конкурентов.

Неожиданно прогулку пришлось закончить из-за возникшей ниоткуда тучки, так невовремя пролившейся дождём. Однако дождь был недолгим, и спустя пару часов, когда Адель снова направилась на прогулку, её встретил сладкий, как густой мёд, аромат трав. В этом коктейле смешалось всё, и выделить какой-то один аромат не представлялось возможным. Сейчас она почувствовала настоящий запах мёда ещё до того момента, когда он будет стоять на столе в широкой вазочке, поданный к чаю. Адель вдыхала этот аромат, созданный Иван-чаем, пижмой, зверобоем, медуницей, снытью, вероникой и множеством других трав, и была счастлива.

Опять запели птицы, и в воздухе разнеслось — цвить, цвить.

После дождя проснулись бабочки, и одна долго красовалась перед Адель, позволяя рассмотреть всю её красоту. Бабочка была коричневая, и когда садилась на землю, становилась практически невидимой. Однако этот, казалось бы, невзрачный наряд украшали золотые крапинки, словно кто-то брызнул на бабочку золотой краской. Но больше всего в бабочке привлекали усики, очень мохнатые. Глядя на них, Адель почему-то подумала о девушках из кабаре «Мулен Руж» с головными уборами из огромных перьев.

Синий цикорий по-прежнему сопровождал прогулку Адель, как вдруг в этом синем море появился белый корабль. Этим кораблём оказался цикорий с кипельно-белыми цветами. Белая чашечка цветов с маленькими капельками дождя на лепестках восхищала.

По-прежнему пели птицы, облака, что недавно висели низко над землей и, казалось, давили на неё, сейчас поднимались всё выше и выше. Распогодилось. Солнце стремилось поскорее вырваться из толстых облаков, чтобы успеть согреть землю своим теплом хотя бы в те несколько часов, оставшихся до заката. Вот оно появилось во всём своём величии и всем протянуло свои тёплые и нежные ручки.

Адель радовалась от души. День, который многим, только не ей, с утра казался таким неуютным, сбросил с себя серое покрывало и умывшись под дождем, засиял яркими красками.

Возвращаясь домой, она нарвала букет, который напоминал ей о таком удивительном дне.