Адель любила дождь. Любить дождь? «Нет, это невозможно!» — скажут многие. А Адель любила. Любой. И неистово рвущийся с небес, крупными и тяжелыми каплями выстукивающий барабанную дробь по крышам домов, и тихий, покрывающий город серебристой пеленой мельчайших капелек. Она любила свой зонтик-трость, раскрывая который, она пряталась от дождя, но наблюдала, как на лужах возникают пузыри, как маленькие ручейки, сливаясь вместе, несутся шумной рекой по тротуару, порой преграждая путь городскому жителю.

Так почему же она любила дождь? Нет, не за грусть, как могут подумать многие. Адель не грустила. Вернее, не так. Её грусти хватало максимум на одни сутки, и дождь здесь был совершенно не причём. Адель любила дождь за чистоту. Это он делал город лучше. Это он омывал задыхающиеся от пыли и грязи листья, и они благодарили его своей яркой и сочной зеленью. Это он освежал задымленный воздух нежными ароматами жизни. А еще за волшебство. Адель знала, что самый замечательный иллюзионист на свете — это дождь. Как она об этом узнала — сейчас расскажу.

Стояла осень. Был тихий вечер, наполненный светом фонарей и шелестом дождя. Адель возвращалась домой. Обычная дорога домой, которую знаешь наизусть, вдруг предстала в совершенно ином свете. Свет, который, казалось, вчера мешал смотреть на вечернее небо, сегодня виделся как-то по-особому. А может, это дождь сделал его таким.

И Адель, привычно посмотрев на асфальтовую дорожку, увидела реку. Нет, не тот поток воды, бегущий по асфальту, а другой. Казалось, он был в другом измерении, дверь в которое забыли закрыть.

Адель оглянулась по сторонам, чтобы развеять возникшее наваждение, но оно не исчезло. Дома остались прежними, а вот асфальтовая дорожка упорно не желала возвращаться, представ перед Адель рекой, в которой виднелись склонившиеся деревья и небо, так чётко отразившееся в речной глади.

— Нет, так много работать нельзя, — подумала Адель. — Вот уже и реки мерещатся.

Она закрыла глаза в надежде, что, открыв их, увидит привычный мокрый асфальт, но надежда не сбылась. Адель по-прежнему шла по реке, чуть слышно стуча каблучками и думая о том, что стала походить на апостола Петра в своём умении ходить по воде. И эта мысль её рассмешила.

— Нужен отдых, — опять подумала Адель и вдруг услышала голос:

— А если бы это была настоящая река, где бы ты хотела оказаться?

От неожиданности Адель, не раздумывая, ответила:

— Венеция.

Это первое, что пришло ей в голову. И только спустя мгновение она тихо добавила:

— Доработалась. Точно нужен отдых. Какой-то странный сегодня вечер. То мне мерещатся реки на асфальте, то я разговариваю непонятно с кем.

— Почему «непонятно с кем»? Я твоё подсознание, — опять услышала она.

— Ну раз так, привет, подсознание, — ответила Адель, уже ничему не удивляясь. — Насколько я помню, Бог любит троицу. И что же будет третьим?

И не успела она это произнести, как мир вокруг покачнулся, и Адель, взмахнув руками и чуть не выронив зонтик, невольно посмотрела себе под ноги. То, что она увидела, лишило её дара речи, вернувшегося спустя минуту.

— Лодка, — только и смогла произнести она. — Лодка.

— Точнее сказать, гондола, — услышала Адель позади себя мужской голос и, медленно обернувшись, увидела высокого и стройного мужчину. Стройность фигуры подчёркивалась светлой рубашкой с широкими рукавами и такого же цвета брюками. Шею украшал платок ярко-красного цвета, прекрасно сочетающийся с поясом. Голову покрывала небольшая соломенная шляпа.

— Гондольер, — ещё тише произнесла она, опускаясь на лавочку между бортами.

— К вашим услугам, сеньорита, — проговорил гондольер.

Адель, немного придя в себя от резкой перемены событий, повернулась к нему и спросила:

— Где мы?

— В Венеции. Как вы и просили, — улыбаясь, ответил мужчина.

— Я? — удивлённо уставившись на него, спросила Адель.

— Конечно. Минуту назад вы сами захотели оказаться в Венеции.

И тут она припомнила, что да, минуту назад она действительно произнесла это слово, но совершенно не думала, чем это может обернуться.

От неожиданности и необычности происходящего к ней уже стала протягивать корявые руки Паника, но Разум оказался проворнее и, прогнав Панику, принял Адель в свои крепкие объятия. Он помог ей успокоиться и начать рассуждать здраво.

— И как я сюда попала? Это же невозможно!

— По реке Времени, — спокойно ответил гондольер.

— Какой реке? — недоверчиво спросила Адель.

— Реке Времени, — всё так же спокойно ответил мужчина.

— Это, наверное, чья-то шутка? — попыталась докопаться до истины Адель.

— Нет, — сказал гондольер, загадочно улыбаясь. — Это подарок. Вам.

— Подарок? Мне? За что? И от кого? — недоумённо задавала вопросы Адель.

— От сеньора Дождь, — и, сняв шляпу, он галантно поклонился.

— От какого сеньора Дождь? — Адель стало интересно. — И за что мне подарок?

— За любовь к нему, — ответил гондольер и протянул ей зонтик, который Адель, увлёкшись разговором, не заметила.

Адель наконец-то улыбнулась. Она уже успокоилась и решила принять происходящее как данность. Она в кое-то веки оказалась в Венеции. Прекрасно! И не важно, снится ей всё это или происходит наяву. Даже если это сон или видение, пусть так и будет. Она хотела отдыха — и его получила. Неожиданно, непонятно как, но она его получила. Так будем отдыхать.

Все эти мысли пронеслись в её голове в мгновение ока, и, взглянув на гондольера, она спросила:

— Простите, а Вы кто?

— Я помощник сеньора Дождь. Я исполняю желания.

— А как вас зовут?

— Маркус.

— Очень приятно познакомиться. А меня зовут Адель, хотя вы, наверное, знаете об этом.

— Да, знаю, — ответил Маркус, всё так же загадочно улыбаясь.

— А куда мы поплывём? — поинтересовалась Адель, сделав вид, что не заметила его загадочную улыбку.

— Куда пожелаете, сеньорита, — ответил Маркус и сделал широкий жест рукой.

— Маркус, а вы хорошо знаете Венецию? — задумчиво спросила Адель.

— Конечно, — не без гордости ответил он.

— Тогда покажите мне её такой, какой видите её вы, — попросила Адель. — Что вы любите?

— Архитектуру, — ответил Маркус, и его взгляд стал мечтательным, словно он вспомнил что-то очень дорогое его сердцу.

— Я тоже, — сказала Адель, и на мгновение мысли девушки унеслись в совсем другой город, но вскоре вернулись, и она попросила: — Покажите её мне.

И они поплыли. За разговорами она практически не заметила окружающего и сейчас полностью на него переключилась. Уж коли она волею волшебного случая оказалась в Венеции, надо было всё хорошо осмотреть и ознакомиться. Когда ей ещё представится такая возможность!

Чёрная, покрытая специальным лаком гондола медленно поплыла по одной из улиц города. Адель знала, что гондола — очень длинная и к тому же узкая лодка. Но знать об этом и сидеть в ней — это не одно и тоже.

Гондола была открытой, и вечерний воздух окутывал прохладой. Благо Адель была в пальто с капюшоном, которое сейчас сослужило ей очень хорошую службу. Сидеть в качающейся узкой лодке, средняя часть которой очень близко подходила к воде, а корма и нос словно взлетали вверх, оказалось довольно неуютно.

Адель сидела спиной к Маркусу, и он видел, как напряжённо она держалась за борт лодки, если та начинала сильно раскачиваться. И хотя в глубине души страх от близости глубокой воды царапал Адель сердце острыми коготками, Маркус делал всё, чтобы прогнать его. Его движения были столь плавными и аккуратными, что постепенно Адель успокоилась. Успокоилась настолько, что наконец-то отвлеклась от воды и стала смотреть по сторонам.

Они проплывали по улицам, освещёнными не только фонарями, но и светом большой луны. И к лунному свету постепенно добавлялись звёзды — одна, вторая, третья, всё больше раскрашивая небо над городом.

Улицы города соединяли мосты, большие и маленькие. И Адель засмотрелась на них. Одни казались ей изящными кошечками, изогнувшими спинки. Другие — толстыми, жирными, упитанными котами, едва приподнявшими брюшко над водой. Одни — лёгкими и невесомыми, устремленными, как стрела, ввысь. Другие — приземистые и монументальные. Одни — монолитные и надёжные, как стены крепости, защищающие своего хозяина. Другие — лёгкие, ажурные, деревянные, так и приглашающие взбежать по их ступенькам навстречу к чему-то прекрасному. Одни открывались всем и каждому. Другие обзавелись окошечками, в которых так и виделись или степенные матроны, с укоризной взирающие на прохожих, или молодые девицы, устремившие свои взгляды на улицу, озорно и кокетливо приветствуя прохожих. И даже встретился такой, который скрывал ото всех своих путников. Лишь маленькие решетчатые окошечки позволяли, проходившим по закрытому от людских глаз мосту, печально взглянуть на окружающий мир.

Одни мосты ограждали прохожих мраморными или чугунными перилами от падения в воду. Другие тонкой и изящной конструкцией из металла в форме змеек, арок, кругов, различных перекрестий, простеньких завитушек и сложных узоров лишь намекали на близость воды. А третьи вообще не заботились о путешественниках, позабыв про перила. Им были важны они сами, а не те, кто по ним пойдет.

Это было удивительно. Какая сказочная картина вырисовывалась в ночном городе!

Адель уже давно позабыла про страхи и в полной мере наслаждалась необычной сказкой, которую не расскажет ни один гид.

Потом они подплыли к одному из домов, рядом с которым качалась на волнах совершенно другая гондола. На ней была фельзе — кабина, укрывающая пассажиров от посторонних взглядов. Фельзе напоминала маленький домик, украшенный деревянной резьбой и позолотой. Окна фельзе были закрыты традиционными венецианскими жалюзи, выполненными из тонких деревянных дощечек. Скамья внутри, как и стены фельзе, были обтянуты бархатом. Адель была в восторге от такой красоты. Она и не мечтала очутиться в подобной роскоши. Маркус, видя её восторг, поинтересовался:

— А хотелось бы тебе дальше поплыть в этой прекрасной гондоле?

Адель печально вздохнула и сказала:

— Мне бы не хотелось разрушать такое очарование гондолы своим современным нарядом. Такая роскошь требует к себе уважения и совершенно другого костюма.

На что Маркус улыбнулся и, протянув руку, сказал:

— Не переживай за свой наряд. Доверься мне и просто взойди на гондолу.

Адель посмотрела на Маркуса и, увидев его уж очень загадочный взгляд, решила не спорить и  довериться происходящему.

Сделав робкий шаг в гондолу, она ощутила что-то странное, словно она перешагнула границу неведомого, и то, что произошло следом, поразило девушку до глубины души. Чудеса продолжались! Весь её современный наряд испарился, как вода под лучами горячего солнца, а вместо него на ней оказалось средневековое платье. Такое платье она видела однажды в книге по истории костюмов.

Белоснежная рубаха выглядывала из-под верхнего платья. Лиф был стянут шнуровкой, так же, как и рукава. Адель провела рукой по платью, не веря в реальность происходящего.

Но реальность не обманывала. Адель так любила платья, что была счастлива несказанно.

Дальше они двигались в новой гондоле.

Адель сидела в уютной кабине и через окошечки с поднятыми жалюзи и с восторгом рассматривала проплывающие мимо здания. То монументальные особняки, первые этажи которых напоминали укрепленные крепости, грозя всякому, посмевшему покуситься на неё.

А то вдруг выглядывало из темноты вечерних сумерек освещённое лунным светом ажурное великолепие и, словно балерина, начинало кружиться в лёгком танце.

Город смотрел на Адель через многочисленные окна. Они были его глазами. Одни широко распахнуты, с ажурными занавесками, легко колышущимися от дуновения ветра, словно открытые души. Другие — наглухо запертые, с тяжёлыми и плотными портьерами, отстраняющимися от всех, словно старый скряга. Одни — одиночные, ещё не нашедшие себе пару, другие — многостворчатые, похожие на большое и дружное семейство. Одни — строгие, лишённые каких-либо украшений, похожие на монашек, другие — вычурные, похожие на принцесс, словно архитектор в своём стремлении создать что-то неповторимое забыл остановиться в творческом порыве. И это получилось у него восхитительно.

Окна домов и фасады зданий украшали балкончики. Одни робко отделялись от фасада, словно боялись упасть. Другие выдавались далеко вперёд, словно стремились оторваться от здания и улететь, так им хотелось свободы.

Окна сменяли галереи, расположенные на всех уровнях домов, от первых до последних этажей, и даже забравшиеся в башни, придававшие им ни с чем не сравнимый колорит. Простые и сложные. Строгие и изящные. Стремящиеся вверх стрельчатыми проёмами, делая здания лёгкими и воздушными, и совершающими, казалось, невозможное — удерживающими своими сводами каменные крепости.

Здания опоясывали колонны. То сильные и мощные, как титаны, то изящные, как восточные красавицы, а то совершенно необычные, созданные из каменных листьев, вложенных один в другой.

Фасады украшали всевозможные фигуры: от людей до мифических животных, охраняющих покой своих владельцев и несущих неустанный дозор вверенных им зданий.

Проплывая мимо одного из домов, Адель поёжилась. Мрачная атмосфера наполняла его не только изнутри, а, казалось, свешивалась из арочных окон чёрной вуалью. Из необычных, созданных в форме круглых цветов окон исходил не нежный аромат, а будто слышалось завывание оставшихся в доме духов.

Маркус увидел, как Адель повела плечами, с тревогой посмотрев на мрачный дом, и спросил:

— Тебе страшно?

— Мне очень неуютно, — ответила Адель. — Мне не хочется здесь оставаться, он пугает меня. Давай скорее уплывём отсюда подальше!

Маркусу не хотелось видеть страх в глазах Адель, и он побыстрее постарался проплыть эту часть улицы, чтобы к ней опять вернулось хорошее настроение, и улыбка озарила её лицо.

Наконец они выплыли на простор. Луна светила в полную силу. По воде бежала лунная дорожка. И Маркус запел. Адель слушала, затаив дыхание и закрыв глаза. А когда открыла их, то всё пропало. Не было ни гондолы, ни лунной дорожки, бегущей по воде, ни Маркуса… А ей так хотелось сказать ему слова благодарности! Под ногами был привычный мокрый асфальт. Адель подняла лицо к небу, и на него упали капли дождя.

— Благодарю! — только и смогла сказать она в тайной надежде, что Маркус её услышит.

И, раскрыв зонтик, девушка медленно пошла домой, загадочно улыбаясь, унося в душе восхитительное путешествие в далёкую Венецию и костюм венецианской знати, надёжно укрытый пальто от посторонних взглядов.