А теперь мы опустим два года из жизни Эллы. Это было время вопросов и ответов, поисков себя, надежд и разочарований. Здесь она обрела (а может, только развила) те качества, которых ей явно не хватало раньше — упорство и умение во всём идти до конца. Она повзрослела, ей пора было решать вопрос о своей специализации, чтобы в оставшиеся два года жизни в высшей школе овладеть профессией. Но Элла всё колебалась, не зная точно, к чему у неё больше склонности. Пожалуй, что всё-таки к биологии. Возможно, тут сказались гены отца, всю жизнь проработавшего с растениями на опытной станции. А может, дело было не только в генах. Ведь растения — это объекты, жизнь которых тесно связана с Солнцем, и также тесно и странно переплелась с великим светилом и её собственная судьба.
Как-то раз Элла повстречала в коридоре миссис Гарлей — пожилую преподавательницу, которая вела биологию столько времени, сколько существовала эта высшая школа. Её седые волосы были старательно уложены в старомодную причёску с аккуратными крупными локонами. Пытливый и доброжелательный, как всегда, взгляд был обращён прямо Элле в глаза.

—Эллочка, — сказала она, — зайди ко мне в кабинет. Давай немного поговорим.

Девушка кивнула и вошла следом за миссис Гарлей в её кабинет. Старая преподавательница нравилась Элле — своей увлечённостью биологией, живым интересом и пониманием к ученикам, и постоянной к ним снисходительностью. Жизненный опыт подсказывал мудрой женщине, что из-под палки ничего не добьёшься от учащихся. Она никогда не навязывала свой предмет, а просто вела его так увлекательно, что биологию в этой школе все любили.

В кабинете миссис Гарлей усадила Эллу на один из стульев, сама же села напротив и улыбнулась:

—Ну, как у тебя дела?

Элла пожала плечами. Вопрос ни к чему не обязывал.

—Я думаю, что выберу ваш предмет в качестве специализации.

—Мне это будет очень приятно. К тому же, мне кажется, это правильный выбор, — она помолчала. — Элла (её голос стал задумчивым), но вот ты выучишься, покинешь интернат, начнёшь самостоятельную жизнь — и что дальше? Всё останется по-прежнему? Ты также будешь прятаться от восходов и закатов?

—Да, буду, — ответила девушка с вызовом.

—Но ведь это тебе ничего не даст.

«Зачем она меня об этом спрашивает? — недоумевала Элла. — Мораль прочитать собирается? Сколько я их уже слышала от других… Нет, на миссис Гарлей это не похоже».

—Может быть, мне и даст, — только и сказала она.

—Ты испытываешь стыд перед Солнцем, — неожиданно услышала Элла голос миссис Гарлей. Она в замешательстве взглянула на преподавательницу и отвела глаза. — Об этом я и хочу поговорить с тобой, Элла.

—А зачем? — девушка пожала плечами, глядя на поверхность стола перед собой. — Это моя жизнь. И мои отношения с Солнцем касаются только меня. Мне и вправду стыдно… — она подняла глаза на свою собеседницу, — но должна признать, что никто, кроме вас, миссис Гарлей, не заговаривал со мной об этом в Ауруме.

Миссис Гарлей помолчала, небрежно поправив воротничок (крахмально-белый) — на своём форменном тёмно-сером платье. Потом проницательно взглянула на девушку.

—Тебя угнетает не изгнание из Дэнеба, а твоя вина перед Солнцем, верно? — голос её звучал тихо и доверительно.

—Да, — отрывисто признала Элла. — И совершенно неважно, где я живу — здесь или там!

Пожилая преподавательница вздохнула:

—Это пока неважно. Когда ты будешь жить и работать рядом с большим коллективом людей, твоё поведение на восходах и закатах они в конце концов воспримут враждебно.

—О великое Солнце! — воззвала Элла. — Я-то думала, что вы меня понимаете, а теперь вижу: повторяется то же самое, что было со мной в Дэнебе. И там и здесь мне предрекают враждебность окружающих!

—Кто же в этом виноват? — развела руками миссис Гарлей. — Ты сама нарушаешь все правила и традиции. Выворачиваешь их наизнанку, а потом хочешь понимания?

—Ну пожалуйста, хоть вы-то оставьте меня в покое! — взмолилась Элла. — Мне всё равно, что думают или будут думать обо мне окружающие. Если вы надеетесь убедить меня изменить мои принципы, то лучше не начинайте, не поможет.

—Не кипятись. Я прекрасно понимаю тебя. Я просто хочу, чтобы ты взглянула на вещи трезво и поняла — ты не сможешь жить в Санрайзе.

—Не смогу? — Элла с удивлением подняла брови.

—Оставь свои амбиции! — преподавательница биологии досадливо махнула рукой. — И перестань обманывать себя. У тебя такой комплекс вины перед Солнцем, что ты не вынесешь в конце концов необходимости ежеминутно отводить от него глаза. Здесь все к этому привыкли, для нас это — естественно, но ты-то — из Дэнеба! Ты всегда будешь вспоминать своё прошлое и те возможности, которых лишилась однажды из-за своего любопытства. Я думаю, и сейчас каждый рассвет напоминает тебе об этом.

Элла молчала, проглотив комок в горле.

—Вы… всегда это знали, — выдавила она наконец.

—Да, — подтвердила миссис Гарлей.

—Но какой смысл об этом говорить? Я всё равно не могу вернуться обратно. Так или иначе, но мне придётся жить в Санрайзе. И будет ко мне враждебно его население или нет — это ничего не изменит.

—Я веду речь лишь о том, что ты должна примириться с Солнцем — разве не так?

Девушка изумлённо посмотрела на неё.

—Да, конечно, — проговорила она в замешательстве. — Мне бы очень этого хотелось…. Но как? Что я могу сделать? Я ещё не научилась поворачивать время вспять.

—Но и оставив всё, как есть, ты никогда не обретёшь покоя.

—А могу ли я узнать — почему вас волнует моя судьба? Никто в Ауруме не переживает за мои отношения с Солнцем.

—Ну, может быть, потому, — вздохнула миссис Гарлей, — что один из моих предков был в числе последователей Джоэла Митча — основателя Голубого Города. Поэтому твоё появление здесь я приняла гораздо ближе к сердцу, чем другие жители Аурума.

—Да… теперь я понимаю. Но чем вы можете мне помочь? — мучительно спросила Элла. — Вы думаете, я не хочу мира с Солнцем? Но что я могу исправить? Что сделать — кроме как терзаться, помня о своей вине?

—Вспомни-ка для начала о Фирсовом озере, — посоветовала преподавательница биологии.

—Фирсово озеро? — недоумевающе переспросила девушка.

Это место было, по всеобщему мнению, некой аномальной зоной, загадочным явлением природы. Небольшое озеро, которое вдоль берегов сплошь поросло осокой, а посередине было усыпано всевозможным растительным хламом. Загадка состояла в том, что в районе озера постоянно шёл дождь, а когда его не было, небо над этим клочком земли всегда было закрыто тяжёлыми тучами. Причину этого никто не знал. Кроме, как выяснилось, миссис Гарлей.

—Когда-то давно, — рассказывала она, — настолько давно, что никто из ныне живущих этого уже не помнит, Фирсово озеро было кристально-чистым водоёмом, и поверхность его напоминала хрустальное зеркало. Каждый день Солнце, проходя над этим местом, любовалось своим отражением в воде — совсем как молодые девушки любуются на себя, глядя в маленькое зеркальце.

Но потом люди, которые любили отдыхать там, засорили ключи, замусорили берег и воду. Озеро частично пересохло, загнило, а потом стало зарастать. Люди перестали туда ездить. А Солнце, не в силах видеть в замутнённой воде свой искажённый лик, решило раз и навсегда скрыть пруд от своих глаз. Потому там всегда тучи и постоянно идёт дождь. Но вообще, — закончила миссис Гарлей, — это легенда.

Элла молчала. Она размышляла над услышанным.

—Вы думаете, — медленно сказала она наконец, — Фирсово озеро — это мой шанс примириться с Солнцем?

—Да.

—А если это и вправду — только легенда?

—Всё равно ни одно деяние не проходит незамеченным. Разве ты ещё не убедилась в этом однажды? А это — единственное полезное дело, которое ты можешь сделать для Солнца.

—Спасибо, — Элла поднялась. — Наверное, вы правы. Скоро каникулы… и я подумаю обо всём.

Она пошла к двери. У порога миссис Гарлей окликнула её, и она обернулась.

—Главное, чтобы тебе хватило сил и терпения. Потому что ты должна сделать это сама, только сама.

Элла кивнула и вышла из кабинета.