Глотая слёзы, Татьяна паковала чемодан — снаряжала мужа в длительную командировку. Вчера Коля её «обрадовал»: он едет на Север, аж на целых три месяца. 

Уложив ещё один тёплый свитер и смахнув набежавшую слезу, несчастная жена ещё раз сверилась со списком — всё ли на месте? На плечи легли родные тёплые руки мужа. 

– Танюш, ты чего это, а? А ну не разводить сырости! А то я и утонуть могу, — неловкая шутка повисла в воздухе. Татьяна упрямо продолжала шмыгать носом. В их недолгой семейной истории это была первая долгая разлука. 

— Да как тут не плакать! Так долго, так… Как я тут… Совсем одна! А ты там…  Один… А вдруг?.. Нет, вот вдруг ты забудешь меня и полюбишь другую?! — выплеснула Татьяна настоявшуюся, перебродившую со вчерашнего дня мысль. 

— Ты что, девочка моя! Хорошая моя! Знаешь ведь сама — ни на кого я не гляжу! Мне и не нужен никто, кроме тебя!

— Да, а вдруг какая-нибудь длинноногая и стройная красотка найдётся! — кругленькая, полноватая Татьяна зашла с козырей — раскрыла свой главный комплекс: лишний вес. — Весна пришла, всех на подвиги потянет! 

— Да зачем они мне, красотки эти худосочные! — удивился Коля. — Я ж говорю: краше тебя и нет никого! Да и сама посуди, я же куда еду? На север! Там зима ещё будет. Красотки все сплошь в шубы укутанные — и не разглядишь стройная она там или нет.

— Нет, разглядишь, разглядишь! А я тут одна… одинокая и толстая! — Татьяна усиленно размазывала по сдобным щекам слёзы и никак не хотела улыбаться шуткам мужа. 

— Ну где ж ты толстая, дурочка моя! В самый раз — мой размерчик! Ах, как я это всё люблю! — Коля сгрёб жену в охапку и стал целовать в мокрые щёки, глаза, нос… — Это всё моё! Всё, всё моё! И это, и вот это! А это что у нас тут?.. Моя! 

Руки мужа спускались всё ниже и ниже, ласково оглаживая любимые округлости. Татьяна замерла, оттаяла, ответила. Отозвалась всём своим упругим, молодым, налитым телом… 

Наутро Коля уехал. Татьяна тоже уехала — на работу. Там, за всегдашней суетой она отвлеклась немного от грустных мыслей. Но вечером, в опустевшей квартире, с новой силой навалилась на неё тоска. Слоняясь по дому, Татьяна ласково трогала вещи мужа, вздыхала и совершенно не понимала, чем же себя занять на целых три долгих весенних месяца. 

На другой день она устроила уборку — по кругу перемыла и перестирала всё, что попалось под руку, растянув тем самым это удовольствие на неделю. В выходные позвала в гости подруг, после сама поехала в гости, один раз сходила с коллегами в музей — так прошла ещё неделя. 

Но тоска не уходила. И ладно бы одна тоска, так нет же — в обнимку с ней заявлялась и ревность. Заползала чёрной змеёй в душу, сворачивалась тугим клубком и сосала сердце. Не помогали ни ежевечерние звонки мужа, ни его ласковые признания в любви. Образ гипотетической длинноногой и стройной красотки-разлучницы вставал перед мысленным взором Татьяны. Она изводила себя и роняла слезу на очередную спасительную шоколадку. 

Шоколадку! Ну уж нет! Хватит! Вот он — корень зла! Татьяна утёрла слёзы и подняла голову. Решено! Она будет худеть! Сделает Коле сюрприз! Он приедет, а тут его встретит своя красотка — любимая и родная, а теперь ещё тонкая и звонкая!

Образ новой себя — неотразимой изящной стройняшки — воодушевил Татьяну настолько, что она швырнула недрогнувшей рукой недоеденную шоколадку в мусорное ведро. 

Дни полетели за днями, недели за неделями. Скучать Татьяне было уже некогда — то бассейн, то тренажёрный зал, то просмотр роликов о пользе сырой морковки. В холодильнике повесилась мышь — хозяйка ввела жёсткий мораторий на ужины и питалась исключительно на работе, трижды в день позволяя себе пожевать сухую куриную грудку с листьями салата. Меню выходного дня она составляла так придирчиво, что у продуктов, отличных от кефира, йогурта и овощей, не было никаких шансов.

Не было шансов и у подруг — всех осмелившихся выразить что-то кроме одобрительных междометий, ждал немедленный расстрел на месте.

Зато любимыми друзьями стали весы. Они платили Татьяне взаимностью и каждое утро радовали новыми — всё меньшими — цифрами. К исходу третьего месяца они показали рекордный минус — 12 килограмм! Татьяна довольно похлопала себя по сдувшимся бокам и отправилась в магазин за новым гардеробом. 

Наконец настал долгожданный день Колиного приезда. Похудевшая, с синими кругами под глазами и голубыми тенями на веках, в новой обтягивающей блузке и узких джинсах, Татьяна ждала любимого на кухне. На столе стояли всевозможные овощные салаты, на плите шкварчали морковные котлеты, в кастрюльке томились диетические паровые тефтели. 

Звонок в дверь! Как колотится сердце! Взвизгнув, Татьяна повисла на шее вошедшего мужа. Он выпустил из рук тяжёлый чемодан и жадно прильнул к любимым губам. Колины руки побежали по её телу и вдруг… замерли, остановились. 

Муж отстранил Татьяну от себя и недоуменно уставился на неё. Его глаза округлились, рот открылся, оттуда вылетали какие-то нечленораздельные звуки. 

— Шшш… Шшш… Что ты наделала? — наконец смог произнести он. — Г-где? Где моя Таня? Где моя родная, любимая моя, уютная девочка? Куда ты дела мою Таню? 

Татьяна ошарашенно глядела на мужа:

— Так… Так вот же я! Я — твоя Таня! 

— Нет, это какая-то чужая девица — тощая и угловатая! Зачем, зачем ты это сделала?! 

— Я…  Я хотела устроить тебе сюрприз… — прошептала Татьяна и дотронулась до плеча мужа. — Так же лучше! 

— Кому? Кому лучше? — Коля, похоже, разозлился не на шутку. Он схватился за голову и застонал. – Мне, мне, что ли, лучше? Да я… Я мечтал всё время, как прижмусь к твоему родному, любимому, мягкому телу! Представлял всю тебя! Прежнюю! Эх!

Коля вдруг развернулся и выскочил на лестницу. Выстрелом хлопнула дверь.

Вот так сюрприз! Татьяна медленно осела на чемодан. В ушах звенела тишина. Она была такая огромная, что вытеснила всё мысли, всё чувства. Не было даже слёз. Вообще ничего не было. Словно Татьяна тоже отстранилась от себя и теперь смотрела со стороны — на себя с синими тенями под глазами, на морковные котлетки и паровые тефтельки…

Сюрприз! 

— Ааааа, ах–ха… ахаха! — смех навалился на Татьяну, стал душить, снимая спазмы слёз в горле. — Ахахаха!!! 

— Охохо! Хо-хо!! — к её смеху вдруг присоединился второй, мужской голос. 

Коля стоял в прихожей и смеялся. Он складывался пополам, хлопал себя одной рукой по коленкам, утирал слёзы. В другой руке у него был торт.