Бывают иной раз истории, не поделиться которыми невозможно.

Звонок друга, роуминг, дорого, внезапно. Первая мысль: «Зачем звонит? Что произошло?». А он то ли хохочет, то ли всхлипывает в трубку:

— Ань, ты помнишь мой синенький маленький стульчик?

Боже ты мой… Ну, конечно же, я помню этот синенький стульчик. Егор — сын моих друзей. Будучи совсем малышом, он обожал носиться по дачному участку и стрелять в гостей из водного пистолета. Больше всех доставалось мне. Синенький расписной деревянный стульчик он периодически таскал с собой в качестве «башни-водомёта». Со стульчика было удобнее целиться гостям ровно в лицо…

— Так вот, — всхлипывая и посапывая носом, говорит мне Егор по телефону откуда-то из Копенгагена. — Сейчас стою на блошином рынке, ты представляешь, и тут точно такая же табуреточка. Синенькая, без спинки только. И я смотрю на неё, и она мне напоминает детство. И я вдруг понял, что я скучаю. И… вот… я звоню… 

Он сопит носом в трубку (бугай под два метра ростом, красивущий парень, 21 годик), и я улыбаюсь от уха до уха и говорю, что тоже очень скучаю. Тут он говорит: 

— Я тебе сейчас эту табуретку в Вотсап пришлю… 

И я не успеваю возразить… А у меня проблема с телефоном. При попытке прислать в Вотсап большое видео, он виснет. Виснет так, что потом привести его в чувство можно, только удалив это видео с карты, а для этого телефон надо подключить к ноутбуку… А я не дома… В общем, телефон виснет, связь пропадает…

Оказавшись дома, я, вспоминая различные некультурные слова, стираю это видео. Одновременно реву от умиления, вспоминая этот синенький стульчик, злюсь на Егора, что повесил мне телефон, смеюсь, потому что вся ситуация смешная, и очень сильно скучаю. А ещё я радуюсь тому, что в моей жизни столько вот этих милых синих табуреточек и каких-то невероятно трогательных девочек и мальчиков — друзей и их детей, уже тоже ставших моими друзьями. Радуюсь тому, что в не самый лучший мой день вдруг откуда-то из Европы мне звонит друг, только чтобы сказать, что соскучился и что видит перед собой синенькую табуреточку, так её растак, повесившую мой мобильный. 

— Ну ты куда пропала? — говорит он мне уже весёлым голосом спустя час. — Я купил эту табуреточку. Теперь хожу, как дебил, с ней по городу. У меня ещё встреча сейчас, потом домой. 

— Твоя табуреточка повесила мне Вотсап, — весело, но раздражённо говорю я ему. — Ну ты же знаешь, мне нельзя присылать большие видео!

— Ой… А я забыл… — хохочет в трубку. — Эта табуретка меня совсем с ума свела. Ты злишься на меня?

— Я не умею на тебя злиться, — отвечаю ему (честно? ВЫБЕСИЛ). — Но видео я не смогла посмотреть, прости. 

— Ну и ладно… В общем, она такая синенькая… — и он начинает мне на полном серьёзе рассказывать, как выглядит эта табуреточка, и я практически вижу её мысленным взором. Потом в этой мысленной картине мне представляется Егорка в своем уже взрослом виде и деловом костюме, но с водяным пистолетом, и, конечно же, стоя на этой табуреточке… 

Становится смешно, одновременно слёзы лезут на глаза, в общем, все эмоции сразу. Я буркаю в трубку что-то вроде:

— Да, да, я поняла, как она выглядит. Егор… Как ты там вообще? Как ты живёшь?

И он что-то быстро рассказывает мне про девушку, её собаку, работу, планы… Я слушаю, постепенно успокаиваюсь, а перед глазами всё ещё эта картинка: Егор на синенькой табуретке, с пистолетом. 

И вдруг он выдаёт: 

— Ань, а ведь никто бы больше не понял про неё. 

— Про кого? — не понимаю я. 

— Ну про табуреточку же. Мне есть с кем говорить обо всём, а про это никто бы не понял. Меня бы засмеяли. А ты вместе со мной плачешь. Я взбесил тебя этим видео, а ты всё равно слушаешь и… Ты очень хороший друг. Ну не злись ты про телефон. Это всего лишь вещь. А вот табуретка эта — она не вещь, понимаешь? Мы с тобой её ещё будем вспоминать, когда ты к моим детям в гости приедешь. 

Ну и вот тут я уже заплакала, конечно. Потому что да, прав. Виснущий телефон — это всего лишь дурацкий эпизод. А табуреточка — это событие. И ведь рассказать кому — не поверят. Или?.. 

Иногда и я лезу к кому-то «со своей табуреточкой», нарываюсь на раздражение, если у людей при этом «телефон виснет». Но табуреточка, вот эта связующая нас «табуреточка», так её растак, она всегда важнее. 

Хочется знать, что и меня с моей «табуреточкой» тоже есть кому выслушать и не повесить трубку. Есть ли? Время покажет. 

А я радуюсь тому, что со своими «табуреточками» звонят мои друзья мне. Разные по возрасту и полу, социальному статусу и состоянию здоровья, живущие в разных странах и даже исповедующие разные религии… Я знаю, что в любой момент откуда-то из Копенгагена мне позвонят и расскажут про синенькую табуреточку. 

Грустно только думать о том, есть ли в моей жизни хоть какой-то другой смысл, кроме как выслушивать и транслировать в мир светлые людские истории… Есть ли он? Или?.. 

Говорю: 

— Это мы ещё посмотрим, кто чьих детей раньше навещать приедет, Егор. Я ещё сына хочу. А для этого нужно сначала встретить кого-то, кто будет со мной не только в минуты, когда увидел на блошином рынке табуреточку.

Смеётся. 

— Ты знаешь, — говорит он мне, — табуреточки — это всё хорошо, конечно. Кстати, если твой сын родится раньше моего, я могу отдать вам табуреточку на время. Но тебе не нужен такой романтичный идиот, как я. 

— Да я, — говорю, ухохатываясь, — и не претендую. 

— Нет, ну правда, — говорит он совершенно серьёзно. — Тебе подойдёт тот, кто любые табуреточки будет делать. Сам. А ты будешь как за каменной стеной. И если кто сунется — у него молоток в руках и взгляд волчий. И на меньшее не соглашайся. 

— Спасибо, дорогой, — говорю. — Я узнаю его из тысячи. По молотку. 

— И взгляду! — смеётся Егор. 

В общем… Пока где-то в Копенгагене синенькая табуреточка ждет рождения нового героя, мне, видимо, пора отправляться на поиски своего Тора. Как говорится, кто не спрятался, я не виновата.