Юлия Кондрашова. Дао мечты
Я совершенно не умею мечтать. Абсолютно.
То ли дело в раннем взрослении, в травмах и страхах, то ли в характере и особенностях психики — ведь не одна же такая, верно?
С самого детства я слышала от своих подруг:
— Да ты не умеешь мечтать!
И это звучало обидно.
Потому что ставилось в один ряд с «ты не умеешь любить и жить сердцем». Это значило — ты, Юля, сухарь сухарём, у тебя только мозг и больше ничего. Обидно! На фоне таких жарких любовью и мечтами, таких пылких и страстных моих подруг. Вот, нажаловалась.
Одна из них особенно подчёркивала это, называя меня Снежной королевой и с лёгким сомнением посматривая на меня — а стоит ли вообще жизни такая жизнь, как у тебя...
Она собиралась стать актрисой и «за любимым на край света, «потому что Любовь!». Я же планировала уехать в Москву — поступить в институт и стать дипломатом.
В Москву мы уехали вместе с ней.
В театральный она так и не поступила.
Как, впрочем, и я в МГИМО. Но то отдельная история.
А эта — про мечты.
Так вот вместо мечтаний у меня были только планы.
Мама говорила:
— У тебя мечта жить в Москве.
Нет, мам, не мечта это — спокойная уверенность, что иначе и быть не может. Знание и план.
***
То ли дело вовсе в том волевом потенциале, который отвергает «пустые мечтания». Потому что я из тех, для кого хочу = могу. Вот разве что достаточно сильно захотеть бывает непросто. Но когда да — оно ДА.
Пассионарий я.
С «кривым» на этот счёт мозгом — если загорелась красная лампочка... ну, тушите свет. Так бывало не раз.
Нетерпеливая страсть, способная разнести вдребезги весь мир и собрать его заново — таким, где желаемое встроено в реальность. Цена — жизнь. И я её платила. Раз за разом.
Мечта?
Нет, не мечта — страсть, порой до одержимости.
***
Так я и привыкла балансировать между двумя крайностями — холодом планирования и пламенем одержимости. Постепенно обучаясь раскрашивать первое чувственностью и предвкушением, и заземлять второе трезвостью и расчётом.
Последнее, кстати, зачастую отменяет одержимость. Вместе с желаемым — увы или к счастью.
***
И вот недавно оно случилось.
Мечта.
Меня так ошарашил этот опыт осознания — своей истиной мечты, маленькой, без начала и конца — лишь момент чувствования себя в ней, там — так ошеломил меня, что я застыла потрясённая.
И начала плакать.
Это случилось, как опыт влюбленности. Первой чистой влюблённости. Кажется, это реально впервые. Впервые так.
Когда я решилась рассказать об этом близкому человеку — а это реально было страшно! Страшно делиться этим, страшно расплескать, развеять, потерять. Будто она рассеется как мираж. Как Дао от прямого нескромного взгляда.
Когда я решилась рассказать, я ощущала себя молоденькой влюблённой девочкой, решившейся поделиться. Краснея щеками и сияя глазами — смущаясь.
Я рассказала...
А она не исчезла.
Она даже как будто помахала мне той самой белой занавеской на огромном окне. И подмигнула рдеющим листом, падающим с осеннего клёна.
***
И знаете, вот ведь совсем недавно я читала о наших инстинктах и базовых потребностях, управляющих нашими мечтами: безопасность, признание, любовь. Мол, мир наших мечтаний совершенно одинаков для всех: в этом мире все нас любят, мы в полной и абсолютной безопасности — финансовой и вообще всяческой, мы сами и наши близкие абсолютно здоровы и всем довольны, все признают нас необыкновенными и прекрасными, вожделеют, конечно же, и жаждут нашей любви.
И в целом я соглашалась с этим концептом: моя прежняя мечта, взлелеянная и выхоленная умищем, нежно и тщательно вынянченная и заботливо вскормленная — она была точно об этом.
Большой дом с видом на море, дети в довольстве и при хорошем образовании, мама в кресле-качалке с чашечкой кофе, у меня много работы и признания. Я востребована и горю делом, которое делаю. Я люблю и любима.
Там тщательно продуманы и разложены по полочкам все детали, начиная от конкретных помещений дома — зал для медитаций, оранжерея, кабинет — заканчивая тем, как именно я одета и что ощущаю на всех уровнях чувств в «том и тогда — здесь и сейчас». Комфорт, тепло, удовлетворённость, азарт, удовольствие, благодарность...
Я, следуя умным рекомендациям, проживала этот опыт сенсорно, дабы дать своему мозгу возможность прочувствовать, куда нам надо — как там здорово нам с ним — и начать фильтровать реальность, приближая эту мечту.
Но — ох! — сказочная муза украла моё сердце, едва явившись. Никаких практик и размышлений. Чистый чувственный опыт пришёл сам и наполнил сердце сиянием.
***
Музыка... Плотная, тягучая и прозрачная, проникающая в межклеточное и заставляющая вибрировать ядрышки ядер, вписывающая в меня вселенную — входящая так ласково, как елей, так тонко, как эфир, так жгуче, как пряный кофе, и пробуждающая мою память об этом необъятном космосе. Который мир. Который Бог. Который я.
Это аппаратура, стоимостью несколько миллионов, это музыка бесценная и бескрайняя.
Она льётся вместе с мягким рассеянным светом, рисующим тени и блики на теле моей реальности, вместе с легким и терпким ветром, танцующим паутиной занавесок на огромных, в пол, окнах, за которыми осень. Ступает лапами по рыжему ковру, мерцает пронзительным небом сквозь обнажённые верхушки деревьев... Там большой лес-парк и озеро. Там я.
Я лежу на полу и сливаюсь с океаном звука в солнечном пятне.
Я вдыхаю объятие ароматного кофе перед открытым окном.
Я шагаю, взрывая листья грубым уютным ботинком.
Я вбираю в зрачки небо, укутавшись пледом в кресле.
Я раскатываю языком по небу глинтвейн и прелость опавшей листвы, провожая уток в звенящем зеркале озера.
Я печатаю буквы и чувства, сплетая ажурный узор цветотени.
Я пишу книгу. Я пишу книгу…
Прозрачная, тягучая, реальная... Музыка.
Господи, благослови…
Добавить комментарий