— Можно прикоснуться к картине?

С этого странного вопроса началось моё знакомство с творчеством русского художника Бориса Николаевича Кузнецова. Когда я впервые попала в его мастерскую, прямо на меня с мольберта смотрела живая картина. Нет, это не был портрет. Перед мной предстал живой образ земли, земли пробуждающейся, «беременной», как назвал её сам автор. Она пульсировала, дышала, наполняясь весенними соками, вынашивая в себе будущие цветы и травы, готовая дать новую жизнь. «Земля весенняя». В одной этой картине передо мной предстала вся суть творчества Бориса Николаевича, его человеческая суть. Любовь к природе, к России, бережное и трепетное отношение ко всему живому, к истокам.

С тех пор многие годы я наблюдаю за тем, как рождаются новые картины, как оживают под кистью замыслы и мечты человека, посвятившего себя великой идее служения красоте. И в этом действе всё несет на себе особую миссию, приобретает особый смысл: краски, кисти, холст — всё призвано служить одному — воспеванию божественного начала.

«Талант — это в обыкновенном видеть необыкновенное, чтобы в человека вселилась любовь. В этом случае человек искренний», — говорит художник.

Борис Кузнецов родился в Оренбурге, в семье инженера, детство пришлось на войну и послевоенную разруху. Сколько себя помнит, всегда рисовал.

«Я не знаю, когда  решил стать художником. Я никогда не решал, я сразу знал, что буду художником. Однажды спросил маму:

— Когда я начал рисовать?

Она ответила:

— Я не знаю, мне кажется, ты всегда рисовал».

Когда жизнь после войны стала потихоньку налаживаться, ему купили велосипед, и он не ленился вставать с петухами, чтобы ездить на этюды далеко в степь — встречать рассвет. С первыми в жизни красками связаны первые детские беды Бориса Кузнецова.

«Первые краски я достал у местного художника, отдав за них корабль. И вот я взял на картонку несколько блинчиков этих засохших красок, и иду. Мальчишки на улице играют в снежки. Увидели меня и давай швырять снежками. Один из снежков попал мне в эту палитру с красками, они в снег упали и тут же растворились. Снег стал удивительно цветной, красивый, но мне от этого было горько только потому, что гибли краски. Я, как мог, это всё собрал и побежал домой. Дома я их высушил. И вот с тех пор у меня появилось такое бережное отношение к краске: я её не кладу навозом на плоскость, а стараюсь следовать законам высокой классической школы».

Сейчас Борис Николаевич Кузнецов — человек с историей, художник, написавший ни одну сотню картин, многие из которых разлетелись по всему миру, продолжая воспевать лучшие традиции русского искусства в музеях мира.

Очередная встреча в мастерской переросла в небольшое интервью о главном.

ВОПРОС: — Какие Ваши заповеди?

ОТВЕТ: — Главная заповедь — будь самим собой. Не напяливай на себя чужую одежду: не из прошлого, не из будущего, не из настоящего. Ты рождаешься на очень короткое время пребывания на этом свете. Так будь добр, не трать время на примерку чужого кафтана. Будь самим собой, будь прост и постарайся найти в себе главное, что ты хочешь, но не просто так, а очень сильно этого хочешь.

Человек утверждается не словами, а делами, в действии. Воля каждого из нас к этому действию является самой главной, главным актом нашей жизни. Здесь происходит самое важное — вычленение второстепенного и основного. Чтобы понять, нужно делать, и тогда станет понятно, делом ты занят или только тратишь время и жизнь. Всё познается в сравнении: сделанное дело можно сравнить с рядом лежащим. За каждым словом должно быть дело.

ВОПРОС: — Чем для Вас является творчество?

ОТВЕТ: — Есть что-то высшее, что руководит человеком. И это не страсть. Это есть величие призвания. Он не суетливое, оно постоянно зовущее, окормляющее. И призвание это являет человеку крылья, и он, рождённый ходить, может летать. Вот и моё творчество является удивительно притягательной человеческой мечтой.

Не всё, что называют творчеством, является таковым. Творчество — это созидание высших сфер. Не подножных, а высших. Высшие сферы — это, прежде всего, духовные сферы, которые пощупать руками нельзя, даже умом понять нельзя. Только дух обретает крылья, он и есть высшая сфера. В неё только верить можно. Как однажды было сказано про Россию:

«Умом Россию не понять,

Аршином общим не измерить:

У ней особенная стать —

В Россию можно только верить».

Все познаётся в действии, страдании и муках. Любое творчество — это муки, а не только благодать. Меня ещё в юности охватили сомнения — хватит ли у меня сил, чтобы хотя бы чуть-чуть приблизиться к великим художникам, которых я бесконечно любил всегда.

Что это — великое? Это есть свершившийся факт, который говорит о том, что люди сделали и оставили, и оно уже им не принадлежало, но принадлежало времени. Классика — это огонь, а не пепел. Когда пламя горит, никто не задает вопрос, правильно оно горит или неправильно. Оно просто горит и греет, и несёт удивительную энергию. Я всю жизнь старался сидеть у этого огня, который освещает мне душу и по сей день. Я всю жизнь нахожусь в поисках совершенства благодаря этому свету.

ВОПРОС: — Встреча с прекрасным в жизни художника — что это такое?

ОТВЕТ: — Увидеть необыкновенное в обыкновенном. Не ты встречаешься, а тебя встречают. Мы часто проходим мимо явлений, не замечая их, будто они, боясь нашего равнодушия, становятся невидимыми или вовсе уходят с дороги. «Остановись, мгновенье, ты прекрасно». Мгновение — это озарение всей жизни человеческой. Если человек подготовил себя к этой встрече, то увидел и возликовал.

Искусство — единственное, в чем можно пощупать душу, поэтому встреча с прекрасным в искусстве, это, прежде всего, духовная встреча. Душа просто не пробуждается в человеке. Она пробуждается только в чистом человеке, в ясном, в светлом. Мы называем ум въедливым, острым, изворотливым, но никогда не говорим так о душе. Душа — это свет, поселившийся в человеке, мобилизующий в нём все силы на дело, которому человек служит.

ВОПРОС: — Зачем человеку благодарность?

ОТВЕТ: — Благодарность — это удивительное понятие. Любое действие человека должно иметь результат. Желательно, чтобы результат как социальное явление, увидели другие. Благодарность — это когда увидят, и неблагодарность — когда все твои усилия напрасны. Это обидно.

Благодарность — это приобщение к великому действию созидания. Все живое в этом мире должно созидать. Только в доброте и самопожертвовании есть главная цель человека, а не в силе и правоте. Все самые великие подвиги совершались во имя любви человека, во имя любви к ближнему. Если ты не можешь чего-то, что может другой, то твоя благодарность ему за то, что он сделал — это и есть созидание.

ВОПРОС: — Какой главный критерий искусства?

ОТВЕТ: — Искусство должно служить вечности, а не моменту, не моде, только тогда его можно назвать искусством. Вечные ценности — это не бантик, не шарф — сегодня один, а завтра другой. Это то, что неизменно вчера, сегодня и завтра, то, без чего невозможно воспитание истинно нравственного, духовного человека. Цена вечности — цена истинного искусства.